На сына знатной леди и полуночного демона он
походил, как кошка на кучера.
- И не вздумай больше ко мне подкатываться, -
строго сказала Ласточка. - Забудь.
- Да, хозяйка! Как скажете!
Он рухнул обратно и сотряс весь чердак.
- Я даже могу пойти спать на сеновал, - он
глянул хитро. - Ну, чтобы не мешать.
- Щасс, - лекарка скептически хмыкнула. - Чтобы к
тебе таскались туда все стержские девки?
- И теть Лия!
- Во-во.
***
В холодном свете луны болотная вода поблескивала,
будто смола. Кай змеей заполз на травянистый пригорок,
пригляделся к пылающим в темноте пятнам костров.
Много. Черт.
Ближе не подберешься, собаки почуют.
Из Верети был еще один путь, далекий, обходной,
основную группу он послал именно туда, посуху. Сам не пошел,
потому что дорога пролегала мимо того места.
Вот лежит носом в грязь Кай Вентиска, любящий и
почтительный сын полуночной твари.
Спи отец. Спи пока.
Ради господа и всех его святых, спи.
Он передернул лопатками от холода и снова уставился
в ночь. Огни освещали сухой каменистый остров, который
выперло из болота на середине дороги от рыцарского
лагеря к Белым Котлам. Стало быть, что часть войска уже
переправилась туда, заняла позиции. Безопасной тропы они не
знают, значит - будут продолжать строить дорогу.
Упорные ребята.
Свежеположенная гать полыхала кострами, как
огненная нить в полмили длиной. Перебрехивались псы. В тихом
воздухе голоса разносило далеко над водой. Лагерь не спал
даже ночью.
Кай всей шкурой чуял стылую тоску лежащих под
темным небом болот. Здесь, в безвидном, плоском пространстве
он терялся, переставал быть мыслящим теплокровным существом,
становился частицей изрезанного берега, придонным илом,
распавшейся плотью и костями всех, кто веками ложился в
ржавую грязь. Жесткими хохолками осоки, холодной клюквенной
россыпью, отпечатками птичьих лап на сером песке.
Чудовы луга.
Бескрайняя, замершая в вечном покое топь чутко
молчала, покачивая уголья костров в каменных ладонях.
Он мог бы сосчитать их все, отсюда, не прилагая
никаких усилий - горячие булавочные точки в мшистой ткани.
Кай ткнулся лицом в траву, прижался к сырой земле
всем телом и прикрыл глаза. Так ему было проще видеть. Горсть
углей, охраняемый периметр, обжигающая пальцы струна гати.
Топочут лошади,