– Вот, глядите, поручик.
Герман взял и пробежал глазами список:
«1. Маркел Федотов, 45 лет, мастеровой суконной фабрики
помещика Черкасова. За трудолюбие и трезвое поведение назначен
сперва мастером, затем приказчиком по цеху. Предложена вольная,
однако отказался, сказал, что трудиться в крепостном состоянии
сподручнее.
2. Ермолай Митрофанов, 69 лет, староста села Буракина,
принадлежащего помещику Ухтомскому. Прослужил старостой тридцать
лет беспорочно, за это помещик предложил ему уйти на покой, получив
вольную и денежное вознаграждение, однако тот ответил, что слишком
стар уже, чтоб так жизнь менять и просил позволения служить в той
же должности до смерти.
3. Трофим Угрюмов, 56 лет, лакей графа Бекасова. Получил
свободу по завещанию, но умолял молодого графа не отпускать его и
оставить при себе.
4. Елизавета Никифорова, 18 лет, горничная княжны Трубецкой.
Считалась близкой подругой княжны, та просила отца дать ей вольную,
но сама горничная ее от этого отговорила: сказала, что боится,
будто тогда уж у них такой дружбы с княжной не будет».
– Стало быть, все могли получить свободу, но отказались, –
задумчиво проговорил Герман.
– Не такое уж редкое дело, – прокомментировал равнодушно
Рождествин. – Эмоциональная связь крепостного с барином очень
велика. Помните того лакея князя Вяземского? Кроме того, иные и в
крепостном положении живут неплохо, а неизвестность страшит…
– И все-таки, совпадение любопытное, – Герман все еще пребывал в
задумчивости. – Надо выяснить, был ли Рыжов из таких же. Если да,
то… то что, собственно?
– Как вы, должно быть, догадываетесь, – произнесла Таня, –
Московское управление сейчас рассматривает две версии. Первая, что
мы имеем дело с каким-то безумцем. Возможно, одержимым эльфийским
артефактом, бог весть как попавшим ему в руки. Такие случаи бывали.
Вторая – что у нас завелась агрессивная секта революционеров, нечто
вроде печальной памяти «Черного предела». И эти-то товарищи
вознамерились убивать тех, кто сам отказался от свободы. Вроде как
они предали святое дело освобождения, ну или что они там
думают.
– Напрашивается еще и третья версия, – негромко произнес Герман
и взглянул на Таню со значением.
– Вот как? Какая же?
– Что это какой-то очередной эксперимент нашего ведомства, бог
весть для чего затеянный.