Звали мальчишку Петром, и был он белым кожей, со
светлыми волосами и курносый. Имя дочери попа Тимошка никак не
узнал. Стыдился спросить. А Сысой помер. С ним он мог делиться
сокровенным, но тогда его сердце ещё не стучало тревожно и с
замиранием. Девка его волновала. А страх перед отцом Яковом
заставлял юношу не показывать свой интерес к ней.
А вскоре случилась длительная пурга, и весь обоз
остановился, укрываясь в наскоро построенных шалашах. Для отца
Якова построили более тёплый, обмотав его грубой тканью вроде
паруса для лодки. На этих работах был и Тимошка. Что-то вроде юрты
он предложил подсыпать снегом до половины и поп потом с интересом
заметил ему:
– А ты сметливый послушник. Лишь твоего рвения в вере
что-то не заметно. Или то не так, а?
Тимошка смутился. Обвинение было достаточно
серьезным, и он поспешил ответить, поклонившись и
смущаясь:
– Как можно, отец Яков! Просто так много работы, что
от усталости про еду забываю. Сразу падаю и засыпаю, простите.
Всегда молюсь, – добавил он поспешно.
– Ну, ну! Однако, юный друг, прошу подумать об моих
словах. Негоже человеку в твоём возрасте пренебрегать верой в
Бога.
Тимошка не успел ответить, как поп удалился, ковыляя
по глубокому снегу, приподнимая полы рясы, надетой поверх
полушубка.
А затем у него случился разговор с Петькой, как он
про себя называя поповича.
– Тимошка, ты правда редко молишься? – пытливо
спросил мальчишка. – Тятька что-то говорил матушке об этом. Разве
такое может быть?
– Не может! – излишне ретиво ответил Тимофей. – С
чего бы мне не молиться? В таком походе нельзя без Бога в душе. Я к
тому же послушник.
– Мне тятя тоже говорил, что меня будет учить на
попа. Попы богато живут.
Тимоха заметил, что последние слова смутили
мальчишку. Видно сообразил, что ляпнул не то, но отступать уже
поздно. И спросил поспешно:
– А твои тятя и матушка как живут? Ты ведь из Устюга
Великого.
Тимошка с удовольствием поведал о подвигах отца как
промышленника и даже с бахвальством заметил:
– Мой тятька ходил с артелью покрученников на Новую
Землю. Добыл моржовой кости, и продал её. Однако, жив ли он теперь?
Когда уезжал, он был уже плох. Больше о смерти говорил и
распоряжался имуществом, добром.
– Тебе что оставляет, узнал?
– Не успел. Да я самый младший из детей. Что мне
достанется? Наверное, ничего. Разве что матушка настоит и отпишет
и мне малость из добра.