Я наблюдала за развернувшейся сценой, сжимая холодными пальцами луку седла. Так может кричать только тот, кто потерял что-то очень дорогое. Мне часто приходилось видеть подобные сцены отчаяния, и каждый раз внутри болезненно сжималось. А еще мучил стыд – хотелось отвернуться, уйти, не смотреть, ведь я ничем не могла помочь.
– Оставь ее в покое, – послышался голос Грома, и старик разжал руки. Женщина рухнула на землю бесформенным кулем и начала скулить. – Говори, в чем дело.
– Да дочь у нее пропала, господин, – ответила крестьянка помоложе и пошустрее. – Второй день найти не можем.
Бедняжка. У меня детей не было, но я могла понять материнское горе. А времена сейчас неспокойные: по дорогам рыщут дезертиры обеих армий, одичавшие от голода крестьяне сбиваются в стаи, как псы, недобитые демоны встречаются то тут, то там.
– Не наказывайте нас, господин! – проблеял старик, рухнул на колени и принялся отбивать поклоны. – У нас нет ничего ценного, на всю деревню две тощие клячи…
Гром прервал его властным жестом и велел отряду спешиться. В суете я так и не проследила за тем, что стало с несчастной матерью. Нам было велено разбить лагерь, и вскоре в центре деревни развернулись палатки и запылали костры. Наверное, Гром брезговал останавливаться в нищих хижинах, лучше уж под открытым небом.
Походная пища отличалась от той, что мы ели дома, но тетушка на этот раз превзошла себя и велела поварам наготовить деликатесов, которые после заботливо упаковали в зачарованные свертки. Они уменьшали объем и вес пищи и не давали ей портиться несколько недель.
Помню, какой голодной и тощей я когда-то была, ведь магия сжигала все ресурсы организма. Помню, как у нас неделями не было ничего, кроме травяных пилюль. Разбухая, они заполняли желудок и ненадолго притупляли чувство голода, а сейчас меня начинало тошнить только от воспоминаний об этом.
Наученные горьким опытом многолетних войн, крестьяне разбежались по домам и боялись даже носы высовывать. Но любопытным детям как-то удавалось подкрадываться к лагерю, чумазые физиономии мелькали то тут, то там.
– Эй, малый, иди угощу, – Искен поманил мальчишку пальцем, но тот дал стрекача, как испуганный заяц. – Я что, такой страшный? – лицо братца обиженно вытянулось.
– Ты само очарование, – я потрепала его по плечу. – Пойду разомнусь перед сном.