Жнецы страданий - страница 58

Шрифт
Интервал


Да и разве возможна для них иная судьба, если всё, от чего сердце с душой радуются, в Цитадели под запретом? Что плохого будет, если на Велик день Становления зимы послушникам разрешат построить крепость и зашвырять друг дружку снежками? Чем осквернится их Дар, если девки станут носить косы или хотя бы изредка надевать расшитые рубахи? Разве правильно это, когда мужик девку о тайном спрашивает? И почто тут порют так, что на всю жизнь спины в отметинах остаются? 

И тот же миг подлая мыслишка червяком зашевелилась в голове: «Хвала Хранителям, что на целителя выпало учиться, что не заставляют от рассвета до заката через бревна да камни скакать, прыгать, драться и мечом размахивать. Что не рассказывают изо дня в день про мертвяков да иных Ходящих!» Но едва эта мысль промелькнула в голове, жгучий стыд затопил душу – нашла, чему радоваться – тому, что друзьям гаже! 

Только ведь не выбирала себе Айлиша Дар к лекарскому делу! Так уж вышло. Да ещё теплилась в душе надежда, что и у Тамира такой же. Ведь по сей день не вручили ему цветной одёжи, так и ходит как первогодок. Может, сегодня крефф сжалится – скажет, наконец, парню, к чему у него Дар горит? Со многими так бывало. 

Первый год уроки у всех часто общие. Иной раз Майрико хвалит Тамира, когда он быстро запоминает наговоры или варит мази. Хвалят и Лесану. А вот Айлишу другие креффы ругают. На уроках у Донатоса она от жути обмирает, слушая про упырей или оборотней. На уроках креффа Клесха вовсе едва управляется – хоть на ногу быстра и телом вынослива, с палкой или мечом деревянным – смех один. То сама себе в лоб заедет, то споткнется на ровном месте. За тревожными путаными мыслями девушка не заметила, как за окном начали сгущаться сумерки. Лекарка зажгла лучину. 

Ночь... 

Лишь сейчас послушница малость попривыкла, что в Цитадели с наступлением темноты не обязательно закрывать ставни... Это тебе не в родной деревне, где и на дверях, и на окнах засовы железные. Ночь страшна. Ночь разлучает. Ночь приносит отчаянье. 

Юная целительница закрыла глаза и тихо-тихо, словно боясь нарушить величественное молчание древней крепости, запела песню, которую часто пела с другими девушками, когда садились чесать кудель или прясть: 

Лес шумит вековой за околицей села. 

Ой, прядись моя нить поровней, поровней.