Да и разве возможна для них иная
судьба, если всё, от чего сердце с душой радуются, в Цитадели под
запретом? Что плохого будет, если на Велик день Становления зимы
послушникам разрешат построить крепость и зашвырять друг дружку
снежками? Чем осквернится их Дар, если девки станут носить косы или
хотя бы изредка надевать расшитые рубахи? Разве правильно это,
когда мужик девку о тайном спрашивает? И почто тут порют так, что
на всю жизнь спины в отметинах остаются?
И тот же миг подлая мыслишка червяком
зашевелилась в голове: «Хвала Хранителям, что на целителя выпало
учиться, что не заставляют от рассвета до заката через бревна да
камни скакать, прыгать, драться и мечом размахивать. Что не
рассказывают изо дня в день про мертвяков да иных Ходящих!» Но едва
эта мысль промелькнула в голове, жгучий стыд затопил душу – нашла,
чему радоваться – тому, что друзьям гаже!
Только ведь не выбирала себе Айлиша
Дар к лекарскому делу! Так уж вышло. Да ещё теплилась в душе
надежда, что и у Тамира такой же. Ведь по сей день не вручили ему
цветной одёжи, так и ходит как первогодок. Может, сегодня крефф
сжалится – скажет, наконец, парню, к чему у него Дар горит? Со
многими так бывало.
Первый год уроки у всех часто общие.
Иной раз Майрико хвалит Тамира, когда он быстро запоминает наговоры
или варит мази. Хвалят и Лесану. А вот Айлишу другие креффы ругают.
На уроках у Донатоса она от жути обмирает, слушая про упырей или
оборотней. На уроках креффа Клесха вовсе едва управляется – хоть на
ногу быстра и телом вынослива, с палкой или мечом деревянным – смех
один. То сама себе в лоб заедет, то споткнется на ровном месте. За
тревожными путаными мыслями девушка не заметила, как за окном
начали сгущаться сумерки. Лекарка зажгла лучину.
Ночь...
Лишь сейчас послушница малость
попривыкла, что в Цитадели с наступлением темноты не обязательно
закрывать ставни... Это тебе не в родной деревне, где и на дверях,
и на окнах засовы железные. Ночь страшна. Ночь разлучает. Ночь
приносит отчаянье.
Юная целительница закрыла глаза и
тихо-тихо, словно боясь нарушить величественное молчание древней
крепости, запела песню, которую часто пела с другими девушками,
когда садились чесать кудель или прясть:
Лес шумит вековой за околицей
села.
Ой, прядись моя нить поровней,
поровней.