Как Тамиру хотелось побыть с Айлишей
наедине! Не здесь, не среди этих нагромождений камня, а где-то, где
тихо, спокойно и не надо опасаться появления креффов или старших
выучей. Хоть на один оборот вырваться из заточения стен, что держат
хуже, чем острог... Сколько раз он пытался найти по углам
вытоптанного двора хоть малый цветок, хоть куриную слепоту, хоть
сурепку, хоть чистотел, чтобы порадовать девушку. Впусте.
Но зимой, в разгар месяца студенника,
когда выпал запоздалый снег, Тамир не утерпел, потащил девок во
двор, за конюшни, в сторону людских, где не могли их заметить
наставники и старшие послушники. Ох, и накидались они снежками!
Пока кто-то не донес креффу, что подопечный его, вместо урока, в
снегу катается с девками. Кто это был? Теперь-то уж что
гадать...
Досталось тогда Тамиру – надолго
запомнит. Донатос сам его выдрал. А потом отвязал и приказал
босиком, в одних портах, дважды обежать снаружи всю Цитадель. Когда
ученик вернулся, истерзанная спина уже схватилась коркой кровавого
льда, а в груди свистело. Крефф, ожидавший появления наказанного,
поинтересовался – усвоил ли дурень урок?
Послушник на ногах-то уже держался из
одного упрямства. И из того же упрямства, едва справляясь с
дыханием, ответил, что не разумеет, отчего за невинную зимнюю
забаву наставник шкуру с него спустить готов.
Зло сплюнув себе под ноги, крефф
ответил:
– Запомни, дурень, жизнь Осененного –
это труд до изнеможения. Ещё раз увижу, что вместо урока дурью
маешься, при девках оголю и пороть буду уже по заднице. Поглядим,
как тебе после этого с ними захочется дурью маяться.
От этих слов у Тамира на душе стало
так погано, что захотелось сбежать из ученичества куда угодно, хоть
в стаю к ходящим. Не ждал он для себя такой будущности – без
радости и веселья. Да и разве жизнь это – каждый день упокаивать
мертвых, ножи метать, мази нашептывать да обновлять обереги? Не
верилось послушнику, что нет у колдунов ни дня праздности. Да кому
ж захочется бобылем бесприютным топтать дороги? У каждого человека
должен быть дом, где его ждут. По дурости он брякнул это своему
наставнику...
Донатос рассмеялся. Впервые –
искренне. Потом покачал головой и сказал, что не бывает у Осененных
семей. Не позволено им домов иметь, потому как оседлый обережник –
не воин, не колдун, не целитель. Семья для него будет дороже чужих
треб, а паче того – приманкой для ходящих.