— Вот, свайгелин, заводь, — и кентавр рукой указал, как будто я
и без этого не видела, — тут безопасно, змей нет.
И затрещал кустами, удаляясь.
Пассаж про змей мне не понравился даже в значении «их здесь
нет», но им и правда неоткуда было взяться. Никаких растений,
песчаное пологое дно, видный насквозь мелкий прудок, даже лужа. Но
лужа великолепная. Райская. Я не помню сколько не купалась, и тут
как в детство упала: с хохотом вломилась в воду, даже не
раздевшись. Сволокла с себя всё уже в процессе, джинсы плоским
камнем потёрла и абы как всё на кустах развесила, а сама продолжила
веселье.
С тех пор, как я перестала работать, здоровья всё прибавлялось —
вот и целый день, полный беготни и опасностей, и солнце пекло — а
всё равно хорошо. Это ж сколько у меня работа отъедала… И отвечать
не надо было ни за кого и ни за что, только за себя. В этом было
почти непристойное удовольствие. Стыдное, конечно, потому что
человек должен быть полезным обществу и брать на себя
ответственность. А я после того, как в обморок в офисе упала, так
вразнос пошла и остановиться не могла. Да и надо ли? Подсознание и
ощущения телесного свойства с безмятежностью топили меня
сознательную. Может, и к лучшему. Я сознательная жить не очень
хотела. Телу, меж тем, жилось хорошо в этой минуте. А будущее — что
будущее? Я, в сущности, на всякое на той же работе нагляделась и
хорошо понимала, что жизнь непредсказуема и случиться может что
угодно когда угодно.
***
Возвращаясь, уже поднявшись на холм, увидела дерево, один в один
такое же, как-то, ради которого я в лес зашла и с козлами там
встретилась. Заросший серым мхом ствол, тёмно-зелёные листья, как
грабки великанов — и вызывающе светящие боками ярко-красные
шарообразные плоды. Висели они, собаки, высоко.
Положив постиранные вещи на чистый камень и пошарившись вокруг,
палочку я нашла, но и с ней не доставала. Подпрыгнула, и
приземлившись босой ногой на острый сучок, зашипела и заплевалась.
Кинула палку — та в густой кроне пропала и не вернулась, как съели
её.
— Свайгелин, что ты делаешь? — он, оказывается, стоял на краю
полянки и смотрел.
Подошёл поближе, невзначай оттирая боком. С лёгкой
настороженностью осмотрел дерево, потом снова взглянул на меня
вопросительно. Зло закусила губу, думая, что он даже понять не
может, настолько нелепо, наверное, выглядят мои пляски. Но
попробовать дивный плод хотелось, и я просительно потрогала Шийяна
за хвост (удивительно жёсткий оказался! а на голове волосы вроде бы
мягкие на вид…) и потыкала пальцем в крону. Сразу надо было
просить, вечно у меня проблемы с делегированием.