Тридцать семь лет
выслуги у капитана. Двадцать три у старпома, двадцать один у
штурмана. От десяти и больше -- у остальных. За спиной у каждого
сотни взлетов и посадок, тысячи РПТ-манёвров. Казалось бы, к чему
дублирующие реплики, если корабль и экипаж превратились в единый
слаженный механизм? Формализм? Рутина, давно утратившая смысл?
Не пора ли от неё
избавиться?!
Крамольные мысли с
завидным постоянством приходили в головы каждому выпуску курсантов
Академии Космофлота. Юность -- время ниспровержения основ. Бывалые
звёздные волки не спорили с салагами: волки на то и волки, чтобы
уметь ждать. Пять-семь лет на трассах, и ритуалы въедались в плоть
и кровь, а следом приходило понимание: традиции гражданского флота,
как и уставы ВКС, написаны кровью первопроходцев.
-- Отклонение от
графика?
-- Опережаем на восемь
минут тридцать две секунды.
-- Скорректируйте
опережение до одной минуты.
-- Есть, капитан!
До финальной точки
маршрута -- системы Ларгитаса -- оставался ещё один РПТ-манёвр.
Капитан Шпрее расфокусировал зрение, перейдя на слоистое
восприятие, совместил картинки с оптических обзорников и волновых
сканеров -- и панорама космоса раскрылась перед капитаном во всей
полноте, доступной обычному человеку. Звёзды приблизились,
надвинулись, переливаясь миллионами оттенков неповторимых
спектральных ореолов. От этого зрелища захватывало дух даже у
последних циников. Межзвёздное пространство обрело фактуру и объём,
прошилось насквозь жемчужными паутинками силовых линий, наполнилось
плеском гравитационных волн, уходящим в ультрафиолет...
Убогая адаптация.
Максимум, доступный белковым ничтожествам, запертым в жестянке
корабля. Но даже эта безжалостно усечённая версия мироздания была
прекрасна. Пожалуй, в тайном уголке души капитана, блюстителя
традиций и убийственного педанта, все ещё жил тот восторженный
мальчишка, что заболел космосом полвека назад: раз и навсегда.
За кормой «Вероники»
мерцал бутон клубящегося мрака -- разрыв пространственно-временной
ткани, прореха во вселенском континууме, оставленная лайнером при
выходе из гиперпространства. Час-другой, и рана затянется без
следа. Пока же бутон и не думал закрываться. Напротив, он
содрогался в противоестественных конвульсиях, распахивался шире,
шире...