Вахтенный начальник лейтенант Захаров
с рупором в руках встретил Храброва и доложил, что за минувшее
время происшествий не случилось. Подбежал Рулет – жутко умный
французский бульдог, любимец всей команды. Пес почтительно обнюхал
капитанскую шинель и завилял обрубком хвоста, показывая, что пока
он на посту, крейсеру ничего не угрожает. А к ним уже спешил
Харитонов Эраст Модестович – старший офицер и одновременно давний,
еще с детства, друг.
– С возвращением, Евгений Петрович, у
нас на борту полный порядок, – отчитался он. – А вы как? Что сказал
адмирал Старк?
– Все вопросы – после, сначала в
каюту и крепкого горячего чая, замерз я, как пингвин на Южном
полюсе.
Харитонов негромко хохотнул. Захаров
и поднявшийся следом Соловьев старательно сдерживали улыбки. В
РИФе* многие командиры устанавливали на своих судах задушевную
теплую атмосферу, которая способствовала развитию духа товарищества
и взаимного уважения. Храбров придерживался схожих понятий, тем
более, такой подход неоднократно показывал свою полезность.
Рулет понимал дисциплину не хуже
любого матроса. Проводив командира, он тявкнул, заверяя, что службу
несет исправно и отправился на очередной обход судна.
В капитанской каюте разливалось
благодатное тепло. Сквозь круглые иллюминаторы проникал тусклый
свет, который дополняли электрические лампы, одновременно создающие
уютную атмосферу. Стены были обшиты красноватым дубом, солидный
барометр в бронзовой оправе твердо показывал «дождь». Шкаф со
стеклянными дверцами вмещал сотню книг и различных безделушек со
всего света. Под иллюминаторами и занавесками стоял широкий стол с
лампой в зеленом абажуре, картами, журналами, лоциями,
фотокарточками в рамках и писчими принадлежностями. Еще один,
небольшой, предназначенный не для работы, а для гостей, столик
окружали три низких кресла. Паркетный пол прикрывал цветастый
бухарский ковер, а в спальню и совмещенный с ванной гальюн вели две
закрытые двери. Вестовой Егорий Афанасьев, которого Храбров всюду
таскал за собой последние семнадцать лет еще с «Витязя» ловко
расставлял на столе вазочки с малиновым вареньем, блюдца с копченой
грудинкой, хлебом, два стакана в серебряных подстаканниках и
заварной фарфоровый чайник с драконами. Последним он торжественно,
на двух руках, внес свистевший, до блеска начищенный самовар.