После чая Храбров в сопровождении
Харитонова отправился к общему котлу и снял пробу матросского
обеда. Сегодня коки приготовили наваристые щи с мелко нарезанным
мясом, которое шло за второе блюдо, черный хлеб с маслом и чай.
Снедь была простой, но вкусной. Неторопливо проглотив несколько
ложек, капитан похвалил коков и приказал раздать еду, перед которой
шла обязательная чарка водки.
Боцманы прошлись по отсекам, подавая
дудкой сигнал «к вину». Матросы любовно называли его соловьиной
песней и сразу же повалили наверх, выстраиваясь к вместительным
ендовам с водкой. Баталер* принялся выкрикивать фамилии по списку,
а матрос-виночерпий зачерпывал чарку и выдавал подходившему. Перед
приемом все снимали бескозырки и крестились, выпивали молча,
торжественно и никогда не закусывали.
Сам капитан принимал пищу у себя в
каюте. Его меню в зависимости от настроения состояло из обычного
питания нижних чинов или того, что готовил Максимыч – вольнонаемный
кок офицерского камбуза. По воскресеньям обедал он в кают-компании,
но в другие дни доступ капитанам туда был закрыт. Часть офицеров
воротила нос от простой еды, но Храбров считал иначе, полагая, что
надо разбираться в том, как живут рядовые. Несмотря на более чем
приличное денежное довольствие и сословную пропасть, он никогда не
брезговал общим котлом.
После обеда у матросов начался
освещенный вековыми морскими традициями «адмиральский час» – время,
когда нижние чины отдыхали, без крайней нужды беспокоить их
запрещалось.
Храбров использовал возможность,
чтобы еще раз осмотреть судно, выслушать рапорта артиллерийских и
минных офицеров, переговорить с ревизором, доктором и священником.
Все было хорошо и ни что не мешало выходу.
Переодевшись, Храбров вновь вернулся
на берег и первым делом посетил Русско-Китайский банк, где на все
наличные деньги купил мексиканские песо. В настоящее время они
считались одной из самых стабильных мировых валют, но курс их
«плавал» в зависимости от конкретной страны. В Корее, вновь обменяв
песо на фунты, можно было выиграть пятнадцать-двадцать процентов от
общей суммы. Храбров не собирался упускать такую возможность.
Затем он отправился к своей
любовнице, молодой актрисе, играющей в театре и поющей в самых
престижных ресторациях. Она жила в отдельном коттедже, звали ее
Юстыся Олех и сюда она приехала из Варшавы. Изящная, с шикарными
золотистыми волосами, огромными зелеными глазами и чарующим
голосом, женщина вскружила немало офицерских сердец. Чистокровная
полька, Юся произвела в городе настоящий фурор, о ней говорили, ей
восхищались. Мимолетная и воздушная, стремительно увлекающаяся и
столь же быстро остывающая, последний месяц она позволила Храброву
завоевать себя и подарила ему свою любовь, шутя, что тот «взял ее
на абордаж». Любому сухопутному штафирке, не то, что морскому
капитану, было ясно, что страсть их долго не продлится. Храброва
такое положение полностью устраивало.