Он с немалой пользой провел у Юси два
часа и оттянулся, как мартовский кот.
– Привези мне какую-нибудь безделушку
из Кореи, мой Онегин, – попросила она, раскинувшись на оттоманке и
капризно надув пухлые губки. Из всей одежды на ней была прозрачная
шелковая сорочка, не скрывающая изгибов прекрасного тела, а тонкие
пальцы изящно сжимали длинный мундштук с «Герцеговиной Флор». На
русском женщина говорила с непередаваемым очаровательным акцентом,
а его предпочитала называть именно так, намекая на Онегина из
романа Пушкина. Под безделушкой женщина понимала не совсем
безделицу, а золотое колечко, брошь или что-то подобное за
соответствующую цену. – Ты же знаешь, как я люблю экзотический
шарм.
– Конечно, моя бонбоньерка, я
что-нибудь подберу, – заверил Храбров, прекрасно понимая ситуацию и
не видя в ней ничего предосудительного. Прямо сейчас страстная
женщина полностью отдавала ему себя. В их чувствах уже наметился
первый холодок, предвестник неизбежной разлуки, капитан и сам уже
начал уставать от того, что Юстыси «слишком много», но пока все
было хорошо. Так почему бы и не показать своей признательности?
Женщина осталась готовиться к
очередному вечеру, а Храбров отправился в ресторацию «Саратов», где
назначил встречу инженеру Налётову.
К тому времени снег утих, начало
темнеть, улицы постепенно заполнялись гуляющими. Призывно светились
витрины магазинов и различных публичных заведений. С залихватским
свистом пролетела тройка, в санях хохотали три порядочно
подвыпивших офицера.
Моряки чувствовали себя в Артуре, как
дома. Здесь был их порт, их вотчина, поэтому и вели они себя
соответствующе, с полным осознанием чувства собственного
достоинства. Тем более, денежное содержание, состоящее из
жалования, столовых денег и морского довольствия выглядело весьма
солидным, превышая в два раза суммы, получаемые сухопутными
коллегами. Так что моряки покутить любили.
В «Саратове» уже становилось тесно.
Под сверкающими люстрами стояли застеленные хрустящими скатертями
столики. Официанты скользили по паркету, как на коньках. Три-четыре
офицера из числа самых бесполезных во всей эскадре Тихого океана
несли здесь постоянные вахты, пропивая жалование и залезая в долги.
На небольшой сцене играл оркестр из Одессы – скрипка, гитара,
пианино и бубны. Грудастые черноокие еврейки готовились исполнять
канкан.