В общем, когда я явилась в таком виде домой, с родственницами
опять случилась истерика. А потом мачеха с дочкой махнули на меня
рукой. Тем более, что вскоре им стало не до мести бедной, но
вредной падчерице. Торговые дела шли все хуже и хуже, наши лавки
закрывались одна за другой, и мадам Эльвира решила, что самый
лучший способ вернуть утраченное богатство – это выгодно отдать
замуж ненаглядную доченьку. Тут-то к нам и зачастили разные
женишки. А в начале июня мачеха с притворной улыбкой на губах
заметила, что я, наверное, устала содержать в порядке такой
огромный дом. И мне пора отдохнуть в имении ее дальнего
родственника. Так я и попала к господину Юлиусу.
Кстати, горестные стоны из зала с камином стали еще громче.
Пожалуй, надо попытаться успокоить старика. Бесполезно, конечно, но
нельзя же сидеть просто так, сложив руки, когда человек мучается и
страдает. Пусть и от непонятной вины.
В просторном каминном зале было тепло и сумрачно. Пляшущие языки
пламени отбрасывали на стены причудливые тени. Хозяин имения –
худой, долговязый, пожилой мужчина метался то взад, то вперед. От
резких движений полы его сюртука взлетали и падали, а тени на
стенах, повторяли его жесты, становясь похожими на крылья какой-то
огромной птицы. Господин Юлиус Лефевр де Шармэль яростно ерошил
густую седеющую шевелюру и то срывал с носа круглые очки, то снова
напяливал их. Топал здоровенными ногами, обутыми в башмаки с
пряжками, да так сильно, что полоски на гетрах сливались в одну. И
при всем этом не переставал восклицать:
- О, горе мне! Как ужасен итог моей жизни! Как бездарно я ее
прожил!
- Нехорошо, нехорошо, хозяин, - неодобрительно поджав губы,
возражал ему слуга, низенький старичок с большим носом и пышными
баками.
- Разве можно такое про себя говорить?
Юлиус остановился, замолчал и трагически хлюпнул носом. Слуга
строго покачал головой:
- А вот это и вовсе ни к чему. Почтенный старый человек ревет,
как младенец неразумный. Да что у вас опять приключилось-то?
- Все свою молодость, - вздохнув и не глядя на нас,
драматическим шепотом произнес хозяин дома. - Я постигал
непостижимое! Я творил истинные чудеса!... Боже мой, что я
натворил! Люди приспособили мои шапки-невидимки для безопасного
воровства. Скатерти-самобранки расхватали ленивые обжоры.
Неразменные монеты оказались в бездонных карманах жадных богачей.
Во-от, на что ушла моя долгая, нелепая, никому не нужная жизнь!