Ласка поперхнулась. Этот донельзя странный тип по одному только
имени смог узнать историю всей её жизни! И всё это – путём
простейших рассуждений…
– Ты что же, про любого можешь так… Угадать? – глуповато
спросила девушка.
Озорник внезапно расхохотался.
– Нет, конечно! Но с тобой я попал в точку, верно? Судя по
изумлённому выражению твоего милого личика… Ты только не сердись, –
торопливо добавил он. – Манеры мои, увы, оставляют желать лучшего.
Я слишком долго путешествую по негостеприимной земле Сиберии и
успел отвыкнуть от так называемой цивилизации… Видишь ли, я учёный,
исследователь. И подобного рода умозаключения составляют часть моей
работы.
– Значит, путешествуешь? – Ласке показалось, что она поймала
собеседника на лжи. – Наверное, кочуешь с каким-нибудь
племенем?
– Нет, я, как бы это сказать – сам по себе…
– Тогда почему ты до сих пор жив?! – резко спросила девушка. –
Люди снегов имеют привычку обращать чужаков в рабство! А если они
окажутся хорошими воинами, тем хуже – их смерть будет долгой и
страшной… По этим законам живут все племена Снежной Страны!
– В общем, ты права, так и есть, – кивнул Озорник. – Но со мной
особый случай… Меня они считают не человеком, а кем-то вроде
духа.
– Да ну? С чего бы это? – недоверчиво усмехнулась девушка.
Озорник снял капюшон и откинул со лба спутанные волосы. Ласка
невольно отшатнулась: левый глаз его был угольно-черным, без белка
и радужки; и там, в бездонной глубине, фосфоресцировал
бледно-зелёным огнём непонятный знак: то ли буква, то ли
иероглиф…
– Стекляшка, – Озорник тряхнул головой, и спутанные волосы вновь
закрыли жуткое зрелище. – Но на неподготовленных производит весьма
угнетающее впечатление. Чего уж говорить о суеверных дикарях…
– Теперь я вижу: ты своё прозвище получил недаром… – протянула
девушка. Озорник рассмеялся.
– Есть такое дело! Ладно, надо бы заняться транспортом.
«Каким транспортом?» – удивилась Ласка. Озорник поднял «летучую
мышь», шагнул вглубь пещеры – и то, что прежде казалось девушке
бесформенным нагромождением камней, внезапно обрело черты. Машина
была донельзя странной: тёмное дерево, стянутое медными полосами,
полированная сталь, кожаное, похожее на конское, седло – и
великолепные витые рога горного тура, приспособленные в качестве
руля… Стояло это чудо на трёх широких полозьях. Озорник завозился
возле машины, позвякивая металлом.