-- Ваш честный парень
Лонгрин тоже не стал проверять?
-- Нет. Он
реаниматолог, а не следователь прокуратуры. Но тут, на наше
счастье, доктор Йохансон не выдержал. Ему захотелось признания,
аплодисментов. Он встал в позу и сообщил коллегам о сути розыгрыша.
Согласно гипотезе доктора, сходство антисов и менталов
принципиально, что открывает нам новое понимание эволюции. Лонгрин
проникся величием момента и пересмотрел список заново, уже
внимательней...
-- И что?
-- В списке
присутствовали ментограмма Гюнтера Сандерсона и волновой слепок
Натху Сандерсона. Лонгрин опознал слепок мальчика -- как эксперт
Бреслау, он работал с ним ещё тогда, когда Бреслау только ловил
парня в открытом космосе. Ментограмму Сандерсона он тоже опознал,
несмотря на анонимность. Затем сложил факты один к одному: доктор
Йохансон работает с юным антисом, доктор встречался с кавалером
Сандерсоном по просьбе Сандерсона, у доктора проснулся живейший
интерес к сходству антисов и менталов...
-- Это шаткие
доказательства.
-- О, вы заговорили
совсем как я! Да, шаткие, если сами по себе. Но вкупе с вашим
заявлением, подкрепленным рядом воспоминаний... Это совсем другое
дело, комиссар. Если я выясню, что Бреслау действительно скрыл от
нас факт ментальной одаренности ребёнка, что Натху Сандерсоном
должна была заниматься не научная разведка, а Т-безопасность...
Глаза Фрейрена
сверкнули чёрным огнём:
-- Скорпион?
Начвнур
привстал. Казалось, он сбросил тридцать лет и сто пятьдесят
килограммов, готовясь вновь выйти на борцовский ковёр.
-- Господин Бреслау
тысячу раз пожалеет, что им занялся я, а не Скорпион.
Десять пожизненных
отменяются, поняла Линда. Начинается славная потасовка. Радуйся,
подруга. Гиппопотам на твоей стороне, о большем нельзя и
мечтать.
IV
Саркофаг
-- Ваш обед.
В дверь со скрипом
протиснулся бородач неопрятного вида. Спецовка вылиняла до белизны,
ветхие штаны с заплатами на коленях -- одежда висела на бородаче,
как на вешалке. То ли она была с чужого плеча, то ли мужчина
катастрофически похудел за последние годы. В руках он держал поднос
с грубыми керамическими мисками. Над мисками стоял густой пар. На
краю подноса лежала низенькая стопка лепёшек.