— Теть Кать, — вошел я в переднюю, — как вы?
Сидела она все так же без движения. Все также смотрела в одну
точку. Блестящие ее глаза опухли от долгого рыдания. Лицо
болезненно отекло. Простые ее темные с проседью волосы казались
слабыми и изломанными. Нескладной косичкой упали она ей на
плечо.
— Все будет хорошо, — сказал я и приблизился, сел на корточки у
ее колен, — прошу вас, уйдите с хаты к соседям. К Игнатовым. У них
покамест поживите. Сейчас вам сложно будет одной, после всего, что
произошло. Присмотр нужен.
Она не ответила. Так и глядела куда-то в стену, поверх моей
макушки.
Я вздохнул. Встал и тронул ее легонько за локоток.
Проговорил:
— Давайте я отведу вас. Пойдемте, ну? Вставайте, Екатерина
Ивановна.
Вдруг она вздрогнула, словно бы проснувшись ото сна. Посмотрела
мне в глаза своим больным водянистым взглядом.
— Зачем ты это сделал? — Спросила Екатерина Ивановна.
— Зачем пришел? — Глядя на меня снизу вверх спросила Екатерина
Ивановна, — коль уж не пришел бы, остался бы мой сын со мною!
Я нахмурился, глядя в жалостливое лицо Екатерины Ивановны.
Скрестил руки на груди.
Мда… Даже после того, что на ее же глазах сотворил Матвей после
того, как бил он свою жену, как стрелял в Мятого, держится она
Матвейкиной стороны. Материно сердце, иной раз, против всякой
головы идет. И понимал я, что бесполезно ее как-то
переубеждать.
— За что же ты так со мной? — спросила она тихо, — за что же ты
так со мной, Господи! Всех мужиков у меня отнял!
— Пойдемте, — повторил я, — отведу вас в хату к Ваньке Кашевому.
Вам сейчас нужна какая-никакая душевная опора. Одной нельзя.
Потянулся я к ней аккуратно. Положил руку на плечо. Екатерина
Ивановна, что секунду назад возводила очи горе, зыркнула на меня
хищной змеею.
— Не тронь меня! — Отмахнулась она, — не тронь! Уйди! Не хочу я
тебя видеть! Не желаю!
Я не стал возражать. Поглядел на эту бедную женщину еще
полминутки и пошел на выход. Во дворе я снова погладил беззаботного
Фомку и пошел за калитку. Как только вышел наружу, увидел, как
бежит ко мне соседка Екатерины Серой, Ваньки Кашевого мамка.
Грузная женщина в косынке узелком назад, раскрасневшаяся, с
обеспокоенным лицом, мчалась она через дорогу. Позади, у двора ее,
стояла старая копейка. С водительского места вышел наружу седой
дед. Лег он локтями на крышу, стал глядеть на нас.