— Ладно. Проходите, — сказал он наконец, — подождите в коридоре.
Иван Петрович должен скоро быть. Давайте паспорт.
Когда Екатерину Ивановну проводили в небольшой коридорчик, она
нашла себе место на деревянной с железным каркасом лавке, что
единственная стояла тут, у крашеной до своей середины, стены.
Так прождала она больше получаса. А потом не выдержала.
— Милок, а ты чей? — Обратилась она к молодому милиционеру с
почти детским пухловатым лицом и светлым пушком на подбородке.
Милиционер как раз в этот момент проходил по коридору и обернулся
на оклик.
— Минаев.
— А звать-то как?
— Женя.
— Женечка, — Екатерина Ивановна почувствовала, как слезы жгут ей
глаза, — миленький, скажи мне, пожалуйста. Не увезли ли моего
сынка, Матвейку с вашего отделения в район?
— Да не. Сидит тут, в камере, — милиционер кривовато пожал
плечами.
— А можно ли мне с ним увидеться? Совсем на секундочку.
— Простите, гражданка, — покачал он головой, — неположенном.
Милиционер было пошел дальше, но Екатерина Ивановна схватила его
за полу кителя, остановила.
— Прошу, Женечка! Умоляю! Я ж его видала, в последний раз, аж
два дня тому! И то был он побитый да в наручниках! Тогда его как
раз грузили в милицейскую машину!
Женя снова обернулся. Екатерина Ивановна ощутила, как о ее щекам
катятся горячие слезы. Узловатая рука тряслась, схватившись за
милицейскую форму.
— Я ж его, может, никогда больше и не увижу! Его завтра увезуть
в район, а там в Армавир. А с Армавира, можеть, уже еще куда вдаль,
в тюрьму! И как же это выходит? Что сын у меня уже отобранный
получается! А неделя-другая пройдет, там и меня посодють за ложный
донос! И помру я в тюрьме, сына только в наручниках в последний раз
и увидав!
— Ну в тюрьму вас вряд ли посадят, — покачал милиционер
головой.
— Да ты ж представь себя на месте моего сына! — Не унималась
Екатерина, разговаривая уже через плач, — завтра ты не пойми на
какую судьбу уезжаешь, а матери, единственного родного человека,
кто у тебя остался, напоследок и не увидал! Представь, чтобы твоя
мать в такой беде осталась! Как она убивалась бы, что тебя перед
этим не увидела?!
Женя вздохнул. Поджал пухлые губы и отвел глаза. Смутился.
— Ладно. Спрошу щас у старшого. Если даст добро — пустим.
— Спасибо! Спасибо Женечка! — Заулыбалась Екатерина Ивановна,
утирая слезы, и отпустила Женьку.