Я чуть не хмыкнула – попытка уколоть
получилась на редкость примитивной. Её величество Оритания
прекрасно знала, кто я такая. И это демонстративное знакомство
после многолетнего игнорирования выглядело крайне глупо.
Как дочь герцога в королевской
резиденции я бывала крайне редко – на балы и приёмы, как моя сестра
Леста, не ходила, но зато регулярно сопровождала наставника, у
которого часто находились во дворце дела. И год за годом её
величество упорно не замечала меня. Делала вид, что магианны Сандры
просто не существует. И я даже не обижалась, подозревая, что она
просто ревнует. Ревнует и завидует той, что заняла её место – стала
воспитанницей магистра Эризонта.
Конечно, никто не заставлял магианну
Оританию предпочесть магии корону, но вряд ли её величество никогда
не сожалела о сделанном выборе. Лично я бы не решилась отказаться
от силы и пройти ритуал отречения.
Забыть всё, чему училась и о чём
мечтала, больше никогда не колдовать? Да это всё равно, что
отрубить себе руки! Ни один король в мире стоит такой жертвы!
И что-то мне подсказывало, что и
Оритания пришла к такому же выводу. Только вот слишком поздно.
Отречение было необратимым – отказавшись однажды от магии, ты
отказывался от неё навсегда. Этот ритуал вообще был разработан в
качестве кары для очень сильно провинившихся волшебников. Для тех,
кого считали слишком милосердным просто казнить.
За всю историю было лишь
несколько случаев, когда его применяли. И единственный, когда
отречение проводилось добровольно.
Просто по законам нашего государства
королевская власть представляет собой противовес Совету Магов. То
есть король, дабы лучше понимать чаяния и нужды рядового населения,
должен быть не одарённым. Соответственно и жениться на магианне его
величество никак не мог. Слишком велик риск получить «бракованного»
отпрыска. Как бы ни была сильна кровь королей, но вдруг ребёнок
получит дар от матери?
Конечно, это был второй брак для рано
овдовевшего Эрилара Витариуса Пятого и наследник – то есть
Джервальт – у него уже был. Только ни уступить престол сосланному
на тот момент кронпринцу, ни быть твёрдо уверенным, что он вернётся
из изгнания и займёт трон, король не мог. Вот и пришлось Оритании
жертвовать собой.
И ладно бы это была жертва во имя
любви! Но то, как Её величество смотрела на бывшего наставника, как
разговаривала с ним, – а я не раз была свидетельницей их
доверительных бесед… В общем, я подозревала, что в сердце нашей
королевы царствовал совсем не король.