— Хорошо, — кивнула Ирина, — я буду молиться, чтобы он вернулся
с победой.
— Как и все мы, — елейным голосом произнес Григорий, но августа
уже покинула балкон. Когда серебряная дверь захлопнулась за ней
маска угодливой почтительности слетела с лица придворного, обнажив
гримасу ненависти.
— Будет тебе победа, даже не сомневайся, грязная германка, —
сказал он, — вот только одержит ее не твой муженек и не его
сынок-варвар. Истинный басилевс, Багрянородный, уже в пути и скоро
он избавит Град Константина от варварского ига.
Подобные слова вновь звучали и чуть позже — когда ночь
сгустилась над Городом Царей и в роскошной вилле на берегу Босфора
собралось несколько человек. Кроме самого хозяина виллы — евнуха
Василия, атриклиния Большого дворца, — в небольшой комнате, за
задернутыми плотными шторами, собрались Никифор — глава тагмы
эскувитов; Нарсес — бывший стратег фемы Армениак и Никита Рангабе,
командир эскадры Додеканесских островов. Из гражданских, помимо
самого евнуха, здесь находился лишь дромологофет Григорий, душа и
организатор заговора.
— Медлить больше нельзя, — вполголоса говорил он, пристальным
взглядом обводя нависшие над столом бородатые лица, — волчонок
Константина подрастает и скоро у него появятся клыки, которыми он
может растерзать всех нас. Настала пора, наконец, выкорчевать
варварское семя из нашей империи и истребить ересь марианства, этих
новых идолопоклонников, оскверняющих святость нашей церкви.
— Я на днях получил весточку от родни из Армениака, — кивнул
низкорослый чернявый Нарсес, — ходят слухи, что Исаак не
сегодня-завтра получит аудиенцию у халифа — и тот, возможно, даст
согласие на помощь войсками. Правда, взамен халиф потребует Кипр и
Тарс и всю Киликию...
— Что стоит несколько городов и даже пара провинций перед
торжеством истинной веры и возвращением истинного государя, —
елейным голосом протянул женоподобный толстяк Василий, — отвоевать
их всяко будет проще, чем низвергнуть это германское отродье.
— Я готов хоть сейчас собственноручно перерезать щенку горло, —
презрительно бросил Никифор, худощавый мужчина, под синим сагумом
которого угадывалась кольчуга, — и у меня не дрогнет рука задушить
и саму августу. Но чего будет стоить их смерть, если Константин
вернется с запада — и вернется с победой? Верные ему войска утопят
город в крови, но подавят наше выступление...и смерть в бою будет
для нас лучшим исходом, чем попасть живым в руки его палачам.