Словно в ответ на эти слова на засеке вдруг выросла еще одна
фигура — и испуганные перешептывания позади Ярополка стали куда
громче. Сам же юноша почти спокойно глянул на очередное лесное
отродье — общение с сестрой ко многому приучило его. Рядом с
Немалом стояла женщина: худая и длинноногая, с распущенными русыми
волосами. Было ей, на первый взгляд, лет тридцать, но
приглядевшись, Ярополк решил, что она куда старше. Зеленые глаза,
глянувшие в упор на юношу, придавали незнакомке сходство с лесной
рысью. Она носила одеяние из шкур разных животных, сплошь увешанное
амулетами из кости, дерева и камня. На шее красовалось ожерелье,
где серебряные лунницы соседились с черепами птиц и мелких
зверьков. Тонкие запястья охватывали серебряные браслеты в виде
кусающих себя за хвост странных зверьков, похожих, одновременно на
ящериц и ласок. С кожаного пояса свисал стальной серп, а голову
венчала рогатая кика, увешанная шнурами с черными бусами и белыми
кусочками кости.
Искоса глянув на чужаков, женщина припала к уху князя, шепнув
ему несколько слов и Немал, кивнув, вновь повернулся к
Ярополку.
— Моя сестра Мустислава тоже ведунья, — уже иным тоном сказал
он, — она сразу признает, говоришь ты правду. Покажи ей, что ты
носишь на шее.
Ярополк пожал плечами и, засунув руку за пазуху достал сестрин
амулет. Трехлапая лягушка стукнула о камень и женщина припав к уху
брата, снова что-то зашептала.
— Моя сестра говорит, что тебе можно верить, — наконец Немал
вновь повернулся к Ярополку, — будь моим гостем, княжич. Мы
проводим вас к уграм.
Спустя несколько дней отряд Ярополка уже въезжал в обширное
городище в верховьях Ингульца. Здесь разбил свою ставку Альмош —
кенде четырех мадьярских родов. Его племя недавно появились в
приднепровских степях: еще полвека назад мадьяры или угры, как их
называли славяне, кочевали между Итилем и Доном, подчиняясь
хазарам. Но каган хазар принял Белую Веру пророка Мани, занесенную
согдийцами, бежавшими в каганат после неудачного восстания против
арабов. «Посланники Света», как именовали себя учителя новой веры,
оказались на редкость нетерпимы к старым богам всех бесчисленных
племен, подвластных каганату. В разразившейся войне мадьяры
держались старых богов, а их заклятые враги, печенеги, — приняли
Белую Веру и, подзуживаемые хозяевами белокаменных крепостей,
обрушились на венгерские становища. Один из мадьярских родов был
истреблен под корень, два покорились, а остальные ушли за Дон и
дальше на запад, — до самого Днепра-Славутича. Здесь они и
столкнулись со славянами, погрязших в собственных усобицах, средь
которых самой жестокой оказалась распря между полянами и
древлянами. Тут и выдвинулся тогда еще молодой князь Немал:
воспользовавшись несколькими стычками между полянами и мадьярами,
он предложил союз кенде Ташконю. Вместе мадьярские конники и
древлянские ратники обрушились на полян, предав огню городки по
Днепру и угнав множество людей на невольничьи рынки в Крыму.
Обескровленными же полянскими землями завладел Немал, князь доселе
презираемых лесовиков-древлян. Союз с мадьярами продлился и при
приемнике Ташконя Альмоше: Немал продавал степнякам весь полон, а
также воск, мед и меха. Взамен, мядьярская конница неизменно
поддерживала Немала во всех его войнах с соседями. Так, с одной
стороны используя мадьяр, а с другой — выставляя себя перед
славянами как единственный защитник, Немал возглавил обширное
княжение что, кроме древлян включало также полян, а также часть
волынян, дреговичей и северян. На западе границы его владений
доходили до Горыни, на юге заканчивались у Роси, а на севере — у
Припяти. На востоке четких границ не было, однако время от времени
Немал простирал свою власть вплоть до Сулы. Из простого данника
мадьяр он вырос в почти равного союзника кочевых орд Альмоша,
спаянного с ним военным союзом и торговыми делами.