Арина непроизвольно потрогала кончиком языка свежую пломбу.
- А как она пела! Затянет: "По Дону гуляет". Голос сказочный.
Чуть хриплый, правда, сильный. Я хорошо помню, как она меня
нянчила. Травы показывала, корешки. Чего скалишься?
Она сурово смотрела на подругу.
- Просто мне хорошо. Ты так замечательно о ней рассказываешь, с
любовью. Я никогда ее не
видела. Но представляю себе. Наверно она была высокой и сильной.
И умела послать, если нужно. Я даже догадываюсь, в кого ты
уродилась со своим неподражаемым оскалом. И твоя дивная холодная
улыбочка. Вот-вот. Как сейчас. Еще руки скрестить на груди и
хмыкнуть.
Алена громко, вызывающе произнесла:
- Хм... Так? Не знаю. Этого не помню. Но актриса в ней великая
погибла это точно. Потрясающая была бабуся. Как она меня любила!
Всегда заступалась. Я ведь и росла с ней, а не с мамой. Летом
родители ко мне приезжали... иногда. Эх, раз был эксцесс,
закачаешься. Появились долгожданные предки. Я повисла на шее у
мамочки и не отхожу ни на шаг. Не даю им без себя остаться. Хуже
чем репей под хвостом, короче. Отец, наконец, озверел. Детали
выветрились из головы. Отпихнул он меня или подзатыльник отвесил?
Что-то произошло в этом духе. И тут бабка как рявкнет! Аж стекла
задребезжали. Похватала она родительские вещички и давай метать с
крыльца, на травку: сумки, чемоданы, платье, все подряд. Шмотки
кучей валяются. Мать плачет, отец бесится, а бабуся, спокойно так
встала у дверей, руки скрестила на груди: " Вон, - говорит, - из
моего дома, засранцы! Чтоб ноги вашей здесь не было!" Эх, и любила
меня бабуся. Драла, правда, как сидорову козу.
Вася громоподобно чихнул.
- Точно. Все правда. Царствие небесное Арине Федоровне. Никто
больше так ко мне не относился. Когда я с тобой познакомилась,
лапуля, то просто обалдела. Ну, думаю дела. Первый раз в жизни
встречаю человека с бабкиным именем-отчеством.
- А помнишь, как мы подружились?
- Ну, еще бы! Вась? Мы тебе рассказывали?
Он отрицательно покачал головой.
- В школе. Арину в нашем классе чморили.
Виноградова продолжала говорить. Иногда смеяться.
Арина уже не слышала. Провалилась в воспоминания. Не слишком
приятные, а если быть честной перед собой, совершенно
отвратительные, мерзкие, ненавистные воспоминания.
В этот класс она пришла в середине учебного года. И первые
два-три дня ее никто не трогал. Все присматривались к новенькой. А
она, бедняжка, нет, идиотка безмозглая, не ведала правил игры, не
знала, что козырная пятерка (две Ольги и их свита) терпеть не могла
отличников. Учителя осыпали Родионову заслуженным дождем из
пятерок. Арина всегда училась легко и с удовольствием. Любила
отвечать у доски. В прошлой школе это казалось нормальным. Очень
сильный класс. Чуть не треть круглые отличники. Вслед за вопросом
учителя вырастал лес нетерпеливых трепещущих рук. В прошлой школе?
Вернее в прошлой жизни. Как некстати взмывала над партой ее рука.
На каждом уроке. Снова и снова. Одноклассники были ошеломлены ее
рвением, знаниями. Козырная пятерка вынесла приговор – смерть
подлизе!!! И понеслось...