Итак, несмотря на то, что Воррендер
буквально за считанные минуты поменял свою оценку ситуации на прямо
противоположную, выбора у него уже не оставалось. Линейные корабли
того времени не отличались ни высокими скоростями, ни особо
выдающейся маневренностью. Более того, выполнить потенциально
спасительный поворот «все вдруг» Воррендер просто не решился. В
отличие от Флота Открытого моря, британский Большой Флот весьма
редко практиковал подобное упражнение. Можно предположить, что
командующий британской эскадрой предпочёл риск ещё большего
уменьшения дистанции риску столкновения двух или более кораблей при
повороте (с понятными фатальными последствиями). В результате,
драться ему пришлось сначала на контркурсах (впрочем, в этой фазе
боя действенным был огонь лишь головных кораблей нашей 3-й
эскадры), затем на развороте, и только затем на отходе. В итоге,
результативность огня его кораблей была заметно снижена не только
сильным волнением, но и радикальным маневрированием. Компромиссом,
вероятно, был бы поворот
«Divisionsweise», то есть побригадно, -
но и на него Воррендер не решился тоже.
Несомненно, следует признать, что
шансы уйти у 2-й британской эскадры линейных кораблей были. Одним
из немногих преимуществ Воррендера являлся (как бы парадоксально
это не звучало) небольшой размер его эскадры - что придавало строю
его линейных кораблей несомненную гибкость в сравнении с
неповоротливым строем разнотипных германских линкоров,
«отягощённых» уже начавшими отставать до-дредноутами. Кроме того,
избранный Воррендером курс привёл к тому, что при бое на отходе
норд-вест сносил густой дым от пушечной стрельбы и из труб его
собственных кораблей прямо на догоняющие германские корабли. Но фон
Ингеноль начал свой маневр многими минутами ранее, - и его эскадры
выходили в точку открытия огня развёрнутыми, полностью
изготовленными к бою. Последствия этого сказались не сразу, - но
результат первых десяти минут артиллерийского боя действительно
оказался решающим: и в данном случае заключение капитана ван дер
Бургх совершенно верно.
- Мальчик мой, -
фрегаттен-капитан Дальвиг оторвался от окуляров бинокля, и
посмотрел на гардемарина с тем превосходяще-вальяжным выражением в
глазах, которое Клаус-Рихард уже успел позабыть за прошедший час. -
Когда ты будишь старым, испытанным в боях полным адмиралом,
заслужившим полную грудь крестов всех мастей и размеров, ты, сидя в
верном кресле-качалке, сможешь высказывать свои пожелания в
подобной форме. Но не раньше!