Гардемарин Аугсбург стоял по
стойке смирно, глядя в палубу и мучительно стараясь скрыть желание
умереть от горя и боли. В рубке снова появились живые люди: стоял
за штурвалом напряженно щурящийся рулевой, держал рукоятки
машинного телеграфа полузнакомый лейтенант, вызванный из намертво
заклиненной разбитым мамеринцем орудийной башни. После отповеди
старшего офицера лейтенант поглядывал на вздумавшего высунуться
гардемарина с иронией, рулевой же догадался притвориться глухим. То
и дело прибегали и убегали матросы-посыльные, чьи ноги заменили
исковерканные переговорные трубы и перебитые телефонные провода.
Теперь Дальвиг мог позволить себе быть самим собой, - какой бы на
самом деле маской это не оказалось.
Посланный в кормовую рубку,
Клаус-Рихард не добежал туда: просто не успел. Получив несколько
прямых попаданий крупнокалиберными снарядами, «Кайзерин» вывалилась
из строя, заметно оседая носом. Сам гардемарин Аугсбург равнодушно
насчитал по крайней мере четыре попадания: куда-то в носовую
оконечность ниже ватерлинии, в кормовую башню орудий главного
калибра, в боевую рубку, и в кормовую. Броня последней была вдвое
тоньше, чем носовой, и в ней не уцелел никто. Застыв перед
расползающимся пятном дыма, которым сочился исковерканный цилиндр,
венчавший кормовой комплекс надстроек, Клаус-Рихард буквально
оцепенел - и следующие минуты просто выпали у него из
памяти.
Потом было что-то ещё, а «ещё
потом», через двадцать или тридцать минут, он попал под
командование закопченного и незнакомого офицера неразличимого
ранга, руководившего тушением пожаров на миделе и на корме. Пожары
были сильными, тушить их пришлось долго, и в одну из страшных минут
где-то в очаге гулко рванули несколько снарядов к 88-миллиметровой
противоаэропланной пушке. Разлетевшиеся с неожиданно громким на
фоне общего рёва и грохота воем осколки срубили несколько человек,
тянущих пожарные рукава рядом с самим гардемарином Аугсбургом.
Вероятно, это тоже сыграло свою роль. То, что он почему-то
совершенно не испугался произошедшего, дало ему смелость сделать
замечание исполняющему обязанности командира корабля
фрегаттен-капитану. Хотя может и не замечание, говоря формально, -
просто указание на то, что огонь по явно лишённому боеспособности
вражескому эсминцу противоречит духу рыцарства.