Не избежал соблазна соскользнуть в
плоскость подобных рассуждений (пусть и весьма кратких) и автор,
заявивший в своей рассматриваемой здесь статье (стр. 37) о том, что
«победа была добыта фон Ингенолем с безапелляционностью
расчётливого насильника». На мой взгляд, это странное заявление
является не только оскорбительным, но и просто глупым. Весь план
нашего Главного морского штаба состоял в том, чтобы избегать
сражения с основными силами Большого Флота до того счастливого
момента, когда нам не удастся сгладить разрыв в количестве линейных
кораблей уничтожением отдельной вражеской эскадры подавляющими
силами. Именно для этого и была спланирована произведённая 15–16
декабря 1914 года операция. Приведя исторический пример, можно
вспомнить, как просвещенная Европа осуждала русского царя Петра,
«посмевшего» разгромить одного из величайших полководцев той эпохи
шведского короля Карла XII при Полтаве. Революционер пехотной
тактики и один из основоположников современного оперативного
искусства, Карл был грубо и прямолинейно сметён огневой мощью
русских войск. Это было совершенно так же объявлено «нерыцарским» -
но стало отличным примером того, что именно способность противника
добиться решающего превосходства в силах, а вовсе не тактические
изыски локального масштаба, в большинстве случаев определяют исход
как отдельных сражений, так и целых кампаний.
Странно, но машинальное,
бессознательное предположение гардемарина Аугсбурга о том, что бой
уже почти проигран уже через несколько десятков минут после его
начала, разделяло немало моряков Флота Открытого моря. Среди
последних большинство участвовало в нём, говоря формальным языком,
непосредственно. За исключением трёх получивших значительные
повреждения линейных кораблей (включая один из состава 3-й эскадры,
и два - из 1-й) и отставшего (из-за вызванной перенапряжением
механизмов аварии в машине) до-дредноута 4-й дивизии «Ганновер», к
этому моменту все остальные германские линкоры вели бой.
Боевой корабль ХХ века - это не
греческая триера и не римская пентера: подавляющее большинство
членов его экипажа не могут иметь и не имеют почти никакого
представления о ходе протекающего боя. Они чувствуют сотрясение
корпуса от отдачи собственных орудий, - и надеются, что это хотя бы
на какое-то время поможет им удержать противника на расстоянии. Они
ощущают то, как вбиваются в бортовую броню тяжёлые снаряды врага, -
и заметив, как начинает сочиться вода из ослабленных сотрясением
заклёпок понимают, что все бортовые коффердамы их отсека уже
затоплены. Иногда они видят, как из внезапно замолчавших
переговорных труб начинает стекать человеческая кровь, - а иногда
из этих труб начинает валить ядовитый зелёно-жёлтый мелинитовый
газ, уже убивший всё живое там, где ошиблись смертоносные осколки.
Тогда приходится надевать маски. А иногда они не успевают ни
увидеть, ни почувствовать то, что обрывает их собственную жизнь, -
разве что ослепительный белый свет, в который превращается участок
пространства, на невероятно малую долю секунды заполненный
взорвавшимся 636-килограммовым бронебойным снарядом.