-
Жмур!
Одиннадцатый.
Я взглянул на розовеющие на востоке облака. Еще немного и можно
будет пойти в шахту. Там теплее. Не понимаю, почему нас не
отправляют вниз по ночам. Все равно ведь мы жжем внизу масло и
камни огня. Так почему нельзя работать ночью? Я бы согласился. Днем
можно и на улице, солнце греет, а вот ночью. Звезды слишком холодны
чтобы прогреть тело. Я сжал кулаки, промерзшие кости
заскрипели.
- Чего кулаки
давишь? – рядом со мной возник мужик, имени которого я не помню,
хотя и помню, что он называл его. Но имя бесполезно. Не сегодня,
так завтра либо его, либо меня вот так протащат через лагерь. – Аль
злодейство какое удумал? – он хитро прищурился и слегка
улыбнулся.
- Замерз, -
ответил я, красноречиво дунув на ладони.
Пар. Вот же
демона халкану в печенку, у меня изо рта пар идет, а вся одежда,
что на нас есть это драные рубахи, да холщовые штаны с дырами.
Странно, что босые ноги не мерзнут. Или кожа на них уже настолько
огрубела, что холода не чувствует.
- Скоро все
перемерзнем и передохнем, - легкая его улыбка сменилась злобным
оскалом. - Одиннадцать человек только за сегодня. Вчера сколько
было? – спросил он, глядя на меня и, не дождавшись ответа,
продолжил: - Верно, пятеро. А позавчера только трое. А за день до
того тоже трое. И днем раньше лишь один. А сегодня одиннадцать.
Завтра сколько? Двадцать пять? – он сплюнул сквозь зубы. - Будут с
этим что-то делать? Так-то мы собственность императора.
- Может,
письмо ему напишешь? – осклабился, незаметно подкравшийся
надсмотрщик. – Пожалуешься. Я передам.
- Сам
отвезешь? – усмехнулся в ответ мужик.
- Мог бы и
сам, - надсмотрщик улыбнулся. – Да кто ж меня отпустит, - он
щелкнул пальцем по рабскому ошейнику. – Уж больно я тута
нужон.
- У вас в
палатке теплее? – спросил мужик.
- Не, такая
же дрянь, - отмахнулся надсмотрщик. – Ветра токма нету.
-
Жмур!
- Вот дрянь!
– выругался надсмотрщик и, хлопнув хлыстом себя по бедру, ушел в
сторону крика.
-
Двенадцатый! – грустно выдавил мужик.
Мы, молча,
постояли, глядя, как темная фигура тянет крюком мертвое тело. Мы
оба понимали, что завтра могут так тянуть и каждого из
нас.
Халкан не
появился. Опять. Он не провожает нас в шахту вот уже четыре дня.
Люди косились на пустую площадку над шахтой и тихо, испуганно
переговаривались, твердя глупости о плохом знаке. Разговоры при
спуске запрещены. Это нарушение правил, и надсмотрщики обычно
строго следят за этим. Обычно, но не сейчас. Сейчас все слишком
замерзли, чтобы думать о правилах. Разговор это не что-то
серьезное, это можно и простить. Тем более, что людям так
становится легче.