Только что с улицы зашёл, но всё равно машинально кидаю взор на
окно. Как там? Нелётная погода сегодня или возможна угроза с
воздуха? Сегодня опять нелётная, вроде опять дождь собирается, так
что можно не напрягаться и отдохнуть душой.
Мы перешли почти на довоенный режим, но заседаем на первом
этаже, чтобы если что, то сразу в подвал. Минск снова стал центром
шахматной, то есть, штабной мысли. В Барановичах остались
кадровики, архив, трибунал и главный штаб авиации. Местный филиал
кадрового отдела занимается только старшими командирами и
генералами.
– Все здесь? – начальственно обвожу взглядом свой генералитет.
Всех, конечно, нет. Копец возится со своими авиаторами в учебном
центре, Цанава наводит порядок в Каунасе, Михайлин прочно засел в
Гомеле.
Бывший начальник всея УРов Михайлин Иван Прокофьевич с головой
погрузился в дела своего нового управления по вооружениям. УРы,
кстати, сработали слабо. Как я и думал. Столько сил и средств ушло,
а результат так себе. Немцы, как только наталкиваются на них,
незатейливо их обходят. Если нет такой возможности, взламывают
линию в одном месте, после чего сыпется вся линия обороны. Твёрдая
скорлупка с мягкой и вкусной сердцевинкой.
Михайлин не зря ест свой генеральский хлеб. Доводит до ума
поставляемую бронетехнику. Заметно снижен уровень шума двигателя.
Что для этого сделано – не вникал. Сейчас по танковым войскам ездит
пара бригад, модернизирует движки.
Шум не только демаскирует, но ещё сильно затрудняет коммуникацию
между членами экипажа и с командиром подразделения по радиосвязи.
Услышать команду могут, – танковые командиры взяли себе моду ездить
на трофейных Т-IV, T-III, и даже T-II. Комфорт и удобства – не
последнее дело в бою.
Сейчас совместно со специалистами с нижнетагильского завода
заканчивают решать проблему вентиляции. Иначе стрельба даже при
открытом люке, что в бою чревато, представляет огромную
проблему.
Мельком вспоминаю, что решают её довольно остроумно. В крышу
башни врезают лючок для вентиляции, как раз над наводчиком и
заряжающим. По правому борту из двигателя выводят всасывающую
трубку. Михайлин утверждает, что во время работы двигателя
включается довольно сильная вентиляция башенного пространства.
Кажется, они там подвели эту трубку из выхлопной трубы. При выбросе
отработанных газов через трубку втягивается и пороховой дым из
пушки. Иван Прокофьевич говорит, что запах всё равно сильный, но
жить можно. Думаю, кардинально надо вопрос решать: ставить пушку с
закрытым затвором. Но там ещё выброс гильзы надо предусмотреть.