колес.
С крыш текло, повсюду бежали ручьи, мир, казалось, утекал в
водосток и находился в непрестанном движении. По телевизору
сообщили о закрытии каких-то станций метро, на экране мелькали
кадры плывущих по дорогам автомобилей, и черная вода высоко
подходила к гранитным набережным, то и дело переплескиваясь через
край.
Ксеня прикрывала глаза и видела почему-то лопасти
вертолетного винта. Рубленые, слишком неровные,
слишком неритмичные их движения наводили на мысль о неисправности:
взмах, пауза, взмах. Что-то не так было с этим январем, с этим
городом, с этим миром.
Или с ней самой?
Торговки из овощных рядов Сытного рынка, словоохотливые тетки с
шерстяными платками на пояснице, стали угрюмыми и настороженными.
Губернатор выпустил указ о запрете посещений культовых учреждений:
с февраля храмы пополнят списки уже закрытых музеев, театров и
кинозалов. Объяснения были, как всегда, скудными и лаконичными:
угроза инопланетного вторжения и сверхмощные вражеские технологии,
которые воздействуют на человеческое сознание, если люди собираются
вместе числом более пятидесяти. Правительство настоятельно
рекомендовало — пока это были всего лишь рекомендации — по
возможности отменить перемещения не только между городами, но и
внутри города.
Ксеня провела дома все каникулы.
Она пару раз съездила на кафедру — обновить перечень
оборудования, убедиться в том, что приборы в рабочем состоянии, а
расходные материалы — в достаточном количестве. Дверь кабинета
Конышева была плотно закрыта. Что-то дрогнуло в Ксенином сознании.
Ей не нравилось это ощущение: будто внутри мозга поселился мотылек
и шевелит крылышками при воспоминаниях о недавних событиях.
Ксеня помнила, как чудом сдала зачет по физике, несмотря на
недосып и недостаточную подготовку. Кажется, Образов, всегда
жесткий и требовательный, пошел на уступки и проявил удивительную
лояльность.
Она помнила, как глупо поссорилась с Оксанкой из-за Сашки, а с
Сашкой — из-за его настырного любопытства и желания влезть в ее
жизнь. Или из-за Оксанки? Инка Аветян сказала, что Оксанка не сдала
физику с первой попытки и пересдавала зачет спустя неделю.
Наверное, она уехала на каникулы домой. Пока еще можно было
уехать.
Шли дожди. Мокрые крыши автобусов, ларьков, мокрые плащи
прохожих, зонты и лужи — все поблескивало. Город играл сам собой в
мрачную мистерию, зима притворялась то ли весной, то ли осенью.
Казалось, еще немного, и от малейшего дуновения ветра вода наконец
вырвется из гранитных берегов и хлынет по улицам. Впору было
поверить в недобрые питерские легенды и, оглянувшись, увидеть, как
из тумана за твоей спиной поднимается оживший Медный всадник.