Герман поднялся из-за стола под негромкие аплодисменты. Взгляд
его при этом был прикован к Софье Ферапонтовой. Так вот, значит,
кто это. Сестра, стало быть, раз тоже Ильинична?
– Что ж, Герман Сергеевич, – начал, между тем Оболенский, –
полагаю, довольно нам играть в прятки. Ваше уникальное положение
позволяет вам стать полноценным членом нашей… я бы не употреблял
слово организация… скажем: «нашего клуба».
Все взгляды тут же обратились в сторону Германа, который
невольно поднялся из-за стола.
– Я с радостью приму эту честь, – проговорил Герман, – но
позвольте, все же, узнать, что является целью… вашего клуба? Де
факто я уже и так в нем состою, слишком много всего случилось,
чтобы теперь отступать. Но я хочу понять, все же…
– Нашей целью является установление в России республики, –
произнес Оболенский, словно речь шла о какой-то обыкновенной вещи.
– Мы пришли к выводу, что развитию России в настоящее время очень
мешает… хм… отсутствие свежих идей в руководстве страны, скажем
так.
– Но ведь это же…
– Да, Герман Сергеевич. Это государственная измена, если вы об
этом. Это самое страшное преступление, какое существует в империи.
Это нечто совершенно немыслимое. Но я полагаю, что еще после нашего
с вами первого разговора летом в моем кабинете вы примерно
представляли себе, на что идете. Вы человек неглупый.
– Разумеется. Но я хотел бы, все-таки, узнать, зачем. Ради
чего?
– Ради будущего, Герман Сергеевич. Мне кажется, мы все немного
забыли это слово. Наша… хм… специфическая государственность отучила
нас думать о будущем. Но боюсь, что оно заявит о себе – и может
быть, в самое ближайшее время. Посудите сами… впрочем, гораздо
лучше это расскажет Алексей Леонидович. Введите, пожалуйста, нашего
нового члена в курс дела.
При этих словах со своего места поднялся довольно энергичный
господин с проседью в волосах и волевым подбородком, которые вполне
мог бы сойти за генерала от кавалерии, но носил бордовый статский
мундир министерства финансов. Судя по эполетам, товарищ
министра.
– Я коротко – произнес тот, откашлявшись. – В прессе об этом,
конечно, не пишут, но обстановка в целом тревожная. Вот данные на
стопятидесятый год от Сопряжения. Численность крепостных. Видите? А
теперь посмотрите данные последней переписи.
Он пододвинул к Герману несколько бумажных листов.