Сочтя мое молчание согласием, отец проговорил примирительно:
— Ты не представляешь, какие люди стоят за Жуковым! Нас просто
стряхнут, как пыль! Мне из областного центра звонили, чтобы я
освободил эту тварь! Так и сказали: у тебя семья, подумай о
детях.
Холодный ком внутри начал леденеть, превращая злость в холодную
решимость.
— Что с девочками? — процедил я, сдерживаясь из последних
сил.
— Забудь! – рыкнул он.
— Верну Алису – забуду, — отчеканил я. – Ты можешь договориться,
чтобы ее освободили?
Сам же понимал, что нет, я не успокоюсь, пока хоть кто-то из
этих мразей ходит по земле.
— Это невозможно.
— Она жива?
— Забудь, если жить хочешь, тупой ты выродок! – зарычал отец и
бросился на меня. – Только попробуй…
Я повалил его подсечкой и приготовился принять бой. Но отец
поднялся, отряхнул штаны, посмотрел мне в глаза и отступил на шаг,
погрозил пальцем:
— Не лезь в это. Если ее освободят, то только на тот свет. Она
слишком много видела.
Я устало закрыл глаза. Значит, жива. А раз жива – еще можно
что-то исправить.
— Я всегда думал, что мой отец – честный опер, гордился им. Но
оказалось, что ты — шакал. — Нужно было попытаться разбудить в нем
человека, и я . – А если бы на месте Алисы оказалась Наташка? Ты
точно так же забил бы на нее, чтобы прикрыть свой зад? Нет?
— Ну ты и сравнил! — проворчал он, и это означало «нет».
— А если бы — твоя подруга? Так вот, Алиса — моя подруга, ты это
понимаешь? Я не могу ее бросить и не брошу! Потому что… — Я
заглянул отцу в глаза и понял, что бесполезно его уговаривать,
слова бессмысленны, он все решил.
И тут я кое-что вспомнил. Суггестия! Затуманенный злостью разум
отринул ее. Получится ли? Подействует ли на отца? Вот и
посмотрим.
Чтобы она точно сработала, я сконцентрировался на своем желании,
повернулся к отцу и проговорил, чеканя слова:
— Отец, нужно, чтобы девочки, которых приготовили для продажи в
Турцию, были освобождены, а преступники наказаны. Ты должен это
сделать.
Он вскинул голову.
— И что? И я хочу того же, а толку?
Подействовало? Похоже, что нет. Черт побери!!! Или все-таки да,
и заложенные мной мысли завтра утром он ощутит, как собственные?
Надо будет позвонить ему на работу, узнать. Ну а вдруг?
Я развернулся, чтобы уйти, но отец рванулся ко мне, прижал к
жалобно скрипнувшему сараю. Приблизил свое лицо к моему и
прошептал, обдав перегаром: