— И что потом? — полюбопытствовал
Митька.
— А что потом? У меня батя на фронте
погиб, у большинства пацанов тоже. Из моих дружков мало у кого отцы
с фронта вернулись. Но я хотя бы знал, что мой погиб, а у кого без
вести пропал, им каково? И чтобы мы, после немцев, из их грязной
посуды жрать стали? Да мы раздачу мисками закидали, а потом
заявили, что есть не станем.
Вот теперь стало любопытно и
мне.
— И как, последствия были? —
поинтересовался я. Если верить перестроечным газетам, такое могли
счесть бунтом против власти.
— А какие последствия? — хмыкнул
дядя Федя. — Начальство из горкома приехало, разобрались и приказ
отдали — сначала «фабзайцев» кормить, а уже потом фрицев. Вот и
все. А фрицы — работали хорошо. Вон, целый квартал отстроили, стоят
их дома, как новенькие, а уже тридцать лет прошло.
Я мысленно вздохнул. Тот самый
«немецкий» квартал стоит до сих пор, спустя восемьдесят лет, только
стены облупились. Но здесь уже немцы не при чем, от нынешних хозяев
зависит.
— А знаете, отчего Панькино
Панькиным прозвали? — задал риторический вопрос дядя Федя. — В
двадцатые, как гражданская война закончилась, жили тут братья
Панькины. Бандиты они были страшные, долго их чекисты ловили, но
наконец поймали, и расстреляли. Вот, в честь их деревню и назвали —
Панькино. Алексей, слышал? — хохотнул дядя Федя. — Бандиты людей
грабили, а в их честь деревню назвали. Почему так?
Братья Панькины действительно были
они бандитами. Только деревня Панькино никакого отношения к
братьям-разбойникам не имеет. Читал я, в свое время и про
Панькиных, и про название деревни.
— Панькино еще за сто лет до братьев
существовало, — отозвался я. — А название она получила тоже из-за
бандитов, только из-за других.
— Да ну, Алексей, не свисти, —
недоверчиво сказал дядя Федя. — Мне о братьях один старикан
рассказывал, он еще говорил — дескать, были они как благородные
разбойники, вроде этого, как там его...?
— Робин Гуда! — подсказал Митька. —
Фильм я про него смотрел классный. «Стрелы Робин Гуда» называется.
Там еще песня есть...
Митька прокашлялся и противным
голосом запел:
— Когда к
твоей мошне дырявой
Милорд
проявит интерес,
Ты не него
не жди управы,
А уходи в
Шервудский лес.
Странно, я
сам этот фильм раза два видел, но эту песню не помню. Зато помню
песни Высоцкого