— Я в этом уверен, — спокойно ответил подполковник.
— И я уж не говорю о том, что война и грабёж — это самые
эффективные виды бизнеса! Классика, — говорит стриженый.
Но «есаул-прапорщик-полковник» снова и несколько устало
добавляет:
— И обязательно на глазах у всего личного состава.
Последнее он произнес как-то слитно — «на глазах у всего
личсостава».
По-военному четко и коротко.
Ну что,
проснулся?
«И будет тебе не солнечный
день,
а сплошное молоко и
сметана
из метана», —
— Хрома Церепо
(персонаж и цитата
вымышленные)
Это был бледный день, именно бледный. Туманный и бесцветный, как
будто на мир выплеснули стакан молока, и оно растеклось по всему
миру, словно по стеклу. Бледную картину окружающего мира слегка
разбавляло лишь утреннее солнце, еле видимое в тумане над
горизонтом. Всяческие там писатели и поэты рассказывают своим
читателем, что «солнце в небе выглядело бледным медным (или
золотым) пятаком».
А вот — нет!
По такой погоде оно как раз выглядит серебряным — блестит,
словно раскаленный серебряный пятак. Или ртутный — так даже
правильнее. Или метановый (к слову, а какого цвета жидкий
метан?).
Всё остальное — в молоке.
Такую погоду водители, кстати, так и называют — молоко.
Откуда у меня подобные писательские потуги? От чего все эти
сравнения и эпитеты, или как там еще всё это у них называется? Ведь
я за свою жизнь кроме докладных записок и производственных отчетов
больше ничего не писал.
Впрочем, вру. Были ведь еще всевозможные сочинения-изложения в
школе, потом контрольные и курсовые. Диплом, наконец.
Хотя, нет, я и диплом, на самом деле-то, переписал с чужого,
чуть-чуть и кое-что изменив.
И тут вдруг — бледный день и сметана…
Вот и Георгий Павлович говорит — пиши, возможно, кто-то и
прочтет…
…и даже поверит.
Чаще других в моей палате, а точнее — в моем поле зрения,
появлялась, конечно же, медсестра.
Рыжая.
Огненно-рыжая!
Для себя я ее прозвал так: «очень рыжая и очень медицинская
сестра».
Ее жесткие волосы извивались мелкими густыми непослушными
колечками.
И глаза — откровенно серые, до неприличия откровенные и
вызывающе выразительные.
Ей, вероятно, было лет девятнадцать-двадцать. Таких людей
называют «широкая в кости». Нет, она не была полной, скорее
наоборот, но жизненная сила и неуемная энергия буквально распирали
ее изнутри: крепкие быстрые руки, проворные пальцы, походка
спокойная, но при этом стремительная и уверенная; низкий грудной
голос начинающейся женщины. Ей было тесно в своем девичьем
теле.