– Именем своим зарекаю: нет тут дороги
ни пешему, ни конному, ни пролететь и ни проползти, пока слово мое
будет крепко! Быть так! – бабушка Ратибора, успев добежать до входа
в западню, что-то резко бросила оземь, пошел небольшой дымок,
который быстро развеялся.
Дико взревев, дед Пахом прорычал из
центра лаби-ринта, зло постукивая своим посохом оземь:
– Нет тебе больше дороги в мой лес!
Нет… – тут он осекся и уставился в гущу деревьев, практически в то
же место, где хотел уйти с поляны. И ему слабым дуновением ветра
донеслось удивленное: «Твой лес?!» Отчего Пахом, как подкошенный,
сел в центре лабиринта и жалобно заскулил, словно побитая
дворняга.
Василиса тоже обернулась в ту сторону,
будто и она услышала. Ей показалось, что за деревьями медленно
скрылась тень, похожая на большого черного медведя.
Туман стал густеть, как будто чьё-то
войско окружило поляну.
***
– Ратиборчик, миленький мой, ну
очнись, – это было первое, что услышал мальчик, когда начал
приходить в себя.
– Мы еще живы?
– Наконец-то, – Берегиня засияла и
начала утирать свои слезы. – Ты уже долго так лежишь, что я
перепуга-лась за тебя.
Ратибор медленно сел, покачав головой,
осмотрел-ся: тот же темный лес, только почему-то все деревья вокруг
них были обуглены, тлели головешки и кое-где еще догорали маленькие
языки пламени, слабо освещая место недавнего боя.
– Что случилось?
– Когда Аука кинулся на тебя, твой
оберег залился светом, а потом как шандарахнуло, – она показала
рукой на тлеющие деревья вокруг. – И вот что вышло.
– Ты-то цела? – мальчик осмотрел её с
ног до голо-вы.
– Я-то да, меня отбросило в кусты. Ты
спалил часть леса. Зато теперь нам опять открыта тропа, – русалка
указала в сторону исчезнувшей преграды. Сейчас в том месте густел
темнотой проход.
– Кто на нас напал?
– Это был Аука – мелкий лесной дух из
подручных Лешего. Даже я сильнее его, но почему-то не справилась, -
девочка провела рукой около глаза, будто бы утерла
слезу.
– Никогда не думал, что русалки умеют
плакать.
– Нет, не умеем. Наплакались в прошлой
жизни. Зато смеемся всласть. Обычно это последнее, что слышат
живые, – она смотрела на него виновато. – Чем дольше я с тобой
провожу времени, тем больше человеческого во мне просыпается и тем
слабее я становлюсь в Нави.
– Так, значит, я тебе для этого? –
Ратибор вскочил, но ойкнул и присел обратно - закружилась
голова.