Огромная, в человеческий рост,
волшебная птица с красивым женским лицом, продолжала петь,
наслаждаясь своим же голосом. Она не заметила русалку, вставшую в
упор перед ней или только сделала вид. Благодаря размеру камня,
Гамаюн намного возвышалась над Берегиней. Лишь только, девочка
направила свет фонарей в лицо Сирин, та с большой неохотой
прекратила петь, грозно захлопав крыльями и покачивая головой из
стороны в сторону, уставилась на пришелицу.
– Эй, пернатая! – русалке пришлось
запрокинуть голову, дабы смотреть в глаза собеседнице. – Чего
распелась тут?
Не реагируя на нахалку, сказочная
птица поверну-лась к ней спиной и собралась продолжить свою песнь.
Но не тут-то было. Русалка юркнула в траву, вынырнув с оборотной
стороны камня, вновь направила череп Гамаюн в лицо. Это Сирин уже
стерпеть не могла.
– Бузить вздумала! Мелочь пузатая! –
она начала мерно хлопать размашистыми крыльями, разгоняя воз-дух. –
Вот я тебе!
С каждой минутой напор воздуха,
закручивающегося вокруг крыльев разгневанной птицы, становился все
сильнее. Берегиня не смогла устоять на месте, её потащило назад, в
густую траву. Упершись шестом в землю и сильно наклонясь вперед,
она попыталась сделать шаг к эпицентру начинающегося маленького
урагана. Тщетно.
Неожиданно резко поток воздуха пропал,
как будто его и не было, птица повернулась к лицевой стороне камня
и медленно мелодично и затянула мотив, а девочка, не удержавшись на
ногах, брякнулась в траву, чуть ли не рыдая. Но сразу же вскочила,
поднимая шест с накренившимся черепом, который, тем не менее,
продолжал светить так же ярко.
– Ах, так, – утерев нос с азартом и
привкусом злости на совсем свежей обиде, прошипела девочка. – Ещё
посмотрим, кто кого!
Берегиня, вновь оказавшись перед
взъерошенной Гамаюн, трижды ударила шестом о землю, и резко под-няв
его, направила навершие прямиком в лицо Сирин.
– Сейчас подпалим тебе
перышки.
Вокруг черепа появилось белое свечение
с беспорядочными сполохами огня, через мгновение оно сорвалось и
сверкающим шаром ударило в Гамаюн. Та, успев закрыться крыльями,
по-птичьи крикнула и, сбросив стекающий по перьям огонь, взмыла на
несколько метров над девочкой, при этом расплескав остатки огня
вокруг себя.
В голосе Сирин не осталось ничего
человеческого, зло клокоча, она вновь собирала ветряные потоки
вокруг своих крыльев, но теперь в русалку полетели уже не только
потоки ветра: жесткие, с острыми наконечниками перья птицы начали
втыкаться вокруг девочки то тут, то там. Те, что летели прямиком в
девочку, сгорали в ареоле светящегося черепа, но с каждым
попаданием свечение становилось слабее.