Тот же Гермоген, который укрылся в
Троице-Сергиевой лавре, может оказаться вполне сговорчивым. Тогда
зачем мне грек Игнатий? Тем более, что, как только патриарх
появился пред мои светлые очи, сразу начал отчитывать и вести себя,
словно злой отчим. Я его одернул, потом полдня велел к себе не
пускать. И это мое поведение имело воздействие. Не тот я, хоть
передо мной Владыко, хоть кто иной, но именно я –
Государь-император!
В комнату, которую я уже облюбовал
под рабочий кабинет, вошла… Вот тут можно было говорить о любви с
первого взгляда, как чернявая пава в мгновение ока стала хозяйкой в
моем сердце, сколь глубоки ее глаза, что я в них утонул и далее в
том же духе. Можно так говорить, если лукавить и врать. Но я и в
прошлой жизни никогда не влюблялся в обложку, но был способен
полюбить женщину в процессе вычитки текста, что под красочной
картинкой в начале книги.
Сейчас же я наблюдал весьма искусного
художника, что создал обложку для книги, которую захотелось открыть
и прочитать. Чернявая. Мне всегда нравились брюнетки. Невысокая,
даже с учетом современных низкорослых людей. Мне нравятся маленькие
женщины, их подсознательно хочется защищать, а я по натуре
защитник, будь то Родина, дом, женщина, но, главное, дети. Милое
лицо с правильными чертами и наливными полными губами. Мне
нравились у женщин губы иного вида, не люблю рты, накаченные
косметологами. Худовата для современных образчиков красоты. Полные
женщины мне также не нравились, но Ксения была явно склонна к
полноте, так как ее худоба выглядела нездоровой.
Так что женщина привлекательная, не
без изъянов во внешности, но приятна на вид. И все… никаких
романтических амуров вокруг не летали.
— Оставь нас, Владыко! – повелел я
Игнатию. – Далеко не отходи, прочти мой указ о создании
правительства. Это еще токмо мысли, может, дельного чего
подскажешь.
Выпроводив патриарха под благовидным
предлогом, я улыбнулся. Потом еще раз улыбнулся, продолжая
выдерживать паузу и вынуждать Ксению начинать разговор. Порой,
первые слова, со своими интонациями, могут сказать почти все и о
том, как собеседник к вам относится, насколько он расположен и
способен ли договариваться.
— Владыко Игнатий надоумил молчать? –
спросил я, понимая, что пауза слишком затянулась.
— Просил не перечить тебе, - ответил
звонкий голосок, в котором звенел… вот, обычно говорят «металл», но
есть же сталь, медь, а есть серебро.