Минута, целая минута…
Уве стоял вплотную к полукруглой
прозрачной стене и смотрел вперед и вдаль. За ним двигался сплошной
людской поток, но Холанн буквально выключился из него, наслаждаясь
видом.
Солнце, бледное и неяркое, поднялось
уже довольно высоко над горизонтом. Его лучи, преломившись через
загрязненную, насыщенную углеводородными частицами атмосферу вокруг
города, обрели алый, с оттенками желтого, цвет, играющий десятками
полутонов. Словно великанская кисть щедро мазнула по небу ярким,
красочным мазком. В этом свете громадное поле индустриального
пейзажа казалось набором из детского конструктора. У Холанна был
такой в детстве.
«Собери завод и сделай танк
Тодтгарда[1], низвергни еретиков, порадуй
Божественного Императора!»
Танбранд, точнее, его малая часть,
лежал у ног Уве, и при некоторой фантазии можно было даже
представить себя его властителем. Хотя бы на минуту.
Внутренний таймер подсказал, что
Холанн достаточно любовался пейзажем, и пора возвращаться в
общество. Счетовод вздохнул, отступил на шаг от стекла и влился в
общий людской поток.
Как счетоводу первого разряда Уве
полагался отдельный кабинет без окон, размером примерно в три
четверти от его жилой каморки. Стул, стол-бюро с кнопкой вызова
сервитора, корзина для бумаг, две трубы пневмопочты и телефон
внутренней связи.
Прямо напротив стола, над дверью,
висела голографическая икона Императора, со строгой мудростью
взирающего на работника. По правую руку от Императора и чуть ниже,
хмурился портрет эпарха-губернатора[2]
Бента Теркильсена, обычный, типографский и размером поменьше
императорского. Но тоже весьма внушительный.
Бросив беглый взгляд на часы и полный
лоток с бумагами текущего делопроизводства, Уве расстелил
специальный матерчатый коврик, встал на колени, сложив руки. Вместе
с ним эту операцию совершал еще самое меньшее миллион человек.
Динамик под низким потолком щелкнул,
похрипел, затем из него полилась плавная музыка, отчасти похожая на
вальс, с преобладанием струнных и клавишных. Молитвенная Минута,
обязательная перед началом рабочего дня. Время, когда человек
остается один на один со своим долгом и с Ним.
- Есть только один Император, наш
щит, наш защитник, - мягкий голос, полный любви и доброты, вплелся
в мелодию.
- Мы служим Тебе, Божественный
Император Человечества, - благоговейно повторял Холанн. - Мы есть
орудия в руках Твоих, ибо вера наша абсолютна. Мы клянемся
оставаться верными и праведными в нашей службе.