Уве украдкой вздохнул - холодный пол
неприятно леденил некогда поврежденное колено. Но сразу же
устыдился секундной слабости и плотно зажмурился, повторяя вслед за
динамиком сокровенные слова.
- Под Твоей рукой мы не боимся зла,
не боимся смерти. И пусть тьма поглотит наши души, если мы окажемся
недостойными Твоей любви и защиты…
Рабочий день начался.
Хотя формально Холанн служил в Службе
Взысканий, уже третий год он пребывал в должности архивного
работника. Документооборот Танбранда был огромен и всепоглощающ, на
стыке разных ведомств и сфер ответственности постоянно возникали
трения, конфликты интересов и прочие бумажные завихрения, в свою
очередь порождающие новые и новые акты, отчеты, формы.
Уве занимался как раз такого рода
службой, сводя воедино криминальную статистику по хищениям
энергоносителей сразу для администрации губернатора, Арбитра и
полиции города. Иногда Холанн грустно сравнивал себя с червем на
гидропонной фабрике, который потребляет невероятный мусор, а за
собой оставляет плодородный гумус.
Впрочем, работа не требовала каких-то
экстраординарных усилий, только усидчивости, концентрации и,
конечно же, блестящего владения числовой наукой. В общей сложности
Уве занимался статистикой и отчетностью уже почти тридцать лет из
своих сорока пяти, за это время не допустил ни одного сколь-нибудь
значимого просчета и был на хорошем счету у начальства.
Отчет, сверка, штамп. Отчет,
отправить на доработку счетчикам, поставить прямоугольный штамп.
Капсула пневмопочты с новыми данными от «чистильщиков». Треугольный
штамп посредника, вызвать сервитора и отправить с пометкой об
ознакомлении. Сводка по норме сто-пятнадцать, передать команде
арифметчиков для сверки и пересчета числового массива, востребовать
не позднее завтрашнего дня, роспись, номер, круглый штамп с
выставлением реквизитов.
К полудню забарахлила почта. Через
сервитора Холанн вызвал ремонтника, коий не замедлил явиться.
Михаил Иркумов когда-то был танкистом
в Кенигсгарде[3], немало повидал по всему
сектору, воевал с ракшасами, орками и еще какой-то пакостью с
непроизносимыми названиями. Старый солдат был удачлив, он ушел в
отставку живым и почти целым, не считая биомеханического желудка и
протеза печени. Из-за этих вставок он был обречен до конца жизни
оставаться полным абстинентом, а питался исключительно протеиновыми
кашами с витаминными концентратами. Мечтой жизни Иркумова было хотя
бы еще раз выпить «стописят» «солдатского» спирта и съесть кусок
жареного мяса, пусть даже «нефтяного», с фабрики пищевого синтеза.
Но скудная солдатская пенсия по выслуге лет, даже с особой
«губернаторской» добавкой не позволяла скопить на операцию по
настоящей трансплантации. Поэтому пожилой танкист подрабатывал в
Архиве на суб-договоре ремонтником разной технической мелочи.