Немного поразмыслив, Николай Павлович решил последовать
последнему совету старика, который тот написан на куске кожи и
положил себе на грудь. «Внимательно изучи инструкцию, что не
поймешь, того тебе и не надо. А затем инструкцию сожги». Инструкция
– свиток, в который была обернута банка с порохом – оказалась
неожиданно большой: бумага просто оказалась очень тонкой. И
написана она была на русском языке (на французском оказалась лишь
руководство по запихиванию картушей в саму винтовку), но с кучей
ошибок – что, впрочем, пониманию написанного совсем не мешало.
Очень интересная оказалась винтовка. Прежде всего тем, что чуть
ли не топором рубленное ложе искусно прикрывало ложе настоящее, и
очень непростой механизм. Заряжалось в нее сразу шесть картушей,
причем после выстрела следующий сам в ствол подавался – а пустой
картуш пропихивался в трубку, закрепленную справа от ствола, что
было понятно: картуш, поди, дорогущий получался, а было их всего
семнадцать штук. Картуши были такие же, как в револьвере Дрейзе,
только размером побольше и с порохом внутри. И их – в отличие от
патронов Дрейзе – и переснарядить было, оказывается, просто – вот
только пули были сами не простые: поначалу Николаю Павловичу
показалось, что серебряные. Правда в инструкции было написано, что
свинцовые, просто в оболочке мельхиоровой – а еще написано, что
стрелять пулями просто свинцовыми нельзя. Потому что винтовка пулю
эту посылает аж на три версты, но без такой оболочки пуля просто по
стволу размажется. Непростая оказалась винтовка, но стрелять из
«карамультука» выходило очень удобно – старик был прав в том, что
разобраться с этим офицеру будет несложно.
Осень несложно: на следующий день офицер, удивляясь простоте
задачи, легко подстрелил косулю. Удивило его правда лишь то, что
зверюга подпустила его так близко – а это навевало не самые
радостные мысли: если звери не боятся человека, то людей поблизости
нет. Но, с другой стороны, и еду добыть проблемой не станет. Погода
была хорошей, солнечной, костер, чтобы мясо поджарить, развести
было просто. Ну а то, что соли нет – это далеко не самое
страшное.
Он просидел возле пещерки еще три дня, а затем, решив, что «уже
пора», отправился вниз по ущелью. И еще через день понял, что люди
здесь есть: как только он вышел на простор, звери близко подпускать
его перестали. А, если верить сгоревшей коробочке, двадцать
седьмого мая он добрался до людей…