Слова пухлощекого были такими же, как
он сам – округлыми, ватными, словно обволакивающими собеседника
уютом и умиротворением. Гость - барон фон Гош, молодой аристократ
из Саксонии, довереннейший помощник
Кюльмана[5] - казался веселым поросенком,
сбежавшим с вывески рекламирующей белые сосиски. Но только казался,
в данном случае выражение «внешность обманчива» было справедливо
как никогда.
Кёнен отметил некоторую
двусмысленность последней фразы, ее можно было понять и как
сожаление о позднем вечере, и как сдержанный укор – дескать, надо
было раньше решаться. Так же генерал оценил диспозицию Гоша –
умильный «поросенок» сел строго посередине дивана, почти бок о бок
с Людендорфом, сложив руки на коленях, как послушный школьник. Он
словно показывал, что не испытывает никаких комплексов и полностью
открыт для всевозможных предложений.
И все же, первым начал разговор
именно гость.
- Полагаю, мы опустим представления,
- прежняя «ватная» интонация сохранилась, но в словах Гоша
неожиданно отчетливо прорезался металл. Молодой, но весьма опытный
политик сразу же ненавязчиво показывал, что пришел отнюдь не как
проситель, а как равный. – Перейдем ближе к делу. Господа, не
сочтите за труд, не просветите ли вы меня о том, что, собственно
намерена предпринять наша доблестная армия?
Людендорф раздраженно сложил газету,
лист не желал складываться аккуратно. Квартирмейстер ожесточенно
смял его, бумажный хруст отдался в купе, пронзительным диссонансом
перекрывая обычный поездной шум. Старый генерал пребывал в
состоянии перманентного раздражения. От общей ситуации на фронте,
от очередной с позволения сказать «встречи» с кайзером. Наконец, от
необходимости общаться с выскочкой-политиканом, которому по
возрасту только бумаги перекладывать, но уж никак не решать вопросы
государственной важности.
- Пожалуйста, для того, чтобы я мог
оценить ситуацию и избрать наиболее соответствующую моменту линию
поведения, - Гош по-прежнему был мягок, но настойчив.
Еще не поздно, пронеслось в голове у
Кёнена, еще не поздно. Пока что ничего не сказано. Пока еще можно
сдать назад и обратить все в неудачную шутку, взаимное
непонимание.
Время решаться.
- Ситуация весьма проста, - сказал
он, глядя прямо в глаза Гоша, маленькие, глубоко спрятанные за
мешковатыми веками, светящиеся острой проницательностью. – Мы на
краю бездны.