- Мы так и думали, - Гош сбросил
маску доброго беззаботного поросенка и весь словно подобрался. –
Насколько все скверно?
- Дальше некуда.
Странно, но именно сейчас, в
разговоре с лично неприятным человеком на предельно больную тему,
Вильгельм Кёнен чувствовал своего рода облегчение. Впервые он мог
говорить о сокровенном свободно, предельно открыто - с человеком не
из закрытой офицерской касты чопорных людей с моноклями.
- Некуда, - повторил он. –
Возможности сопротивления давно исчерпаны. Мы выбрали до самого дна
все резервы Германии и наших союзников, не говоря уже о взятом нами
по праву победителя, но этого недостаточно, чтобы противостоять
сразу трем противникам. У них в кармане весь мир, тогда как
усилиями наших блестящих дипломатов завоеванное уходит сквозь
пальцы, – тезка кайзера не удержался от маленькой шпильки,
намекая на прошлогодние мирные договоры с Россией, Украиной и
Румынией, давшие, по единогласному мнению военных, непозволительно
мало.
- То есть, победить мы не можем? –
уточнил Гош.
- Нет, война проиграна, - откровенно
произнес Кёнен. Произнес и отстраненно удивился, как легко у него
вырвались эти три слова. После почти пяти лет адского
противоборства, когда сама мысль о поражении была столь же
невозможна, как отрицание естественных физических законов, ему,
вдруг, оказалось, так легко признаться. – Превосходство противников
полное, как по технике, так и по людям. Кроме того, у них есть
техника, которой у нас просто нет, или есть в единичных
образцах.
- Танки? – уточнил барон.
- Не только. Но в первую очередь –
да, танки. А танки… Вместе с тяжелыми орудиями это ключ к взлому
укрепленного фронта. Мы научились бороться и с теми и с другими, но
танков становится слишком много. И мы уже не можем, не успеваем
делать хоть какое-то пристойное количество собственных.
Словно судорога пробежала по лицу
Гоша. Барон сдвинул брови и сардонически спросил:
- А как же «нелепая фантазия и
шарлатанство»?
Надо же, политик был осведомлен о
знаменитом лозунге «Танки - это нелепая фантазия и шарлатанство...
Вскоре здоровая душа доброго немца успокаивается, и он легко
борется с глупой машиной»[6].
- Наверное, так и следовало сказать,
прямо - «бойтесь, добрые немцы, ибо у них есть танки, а у нас их
так мало, что можно считать, нет вообще», - с неуступающей
язвительностью вставил Людендорф. От долгого молчания его горло
пересохло и слова отдались глухим карканьем.