Он осторожно распустил завязки.
Почему-то вспомнилось, как они с братом сделали маме подарок на
день рождения – хрустальный шарик. Сорванцы подобрали матерчатый
футляр с «горлышком» заведомо меньшим, нежели шарик. Футляр они
аккуратно распороли по шву, поместили туда подарок и так же
аккуратно зашили, предоставив маме возможность поломать голову,
пытаясь извлечь шарик. Шутка граничила с обидным розыгрышем, но все
же получилось очень весело.
Так и есть – никакое это было не
рукоделие.
Монеты. По двадцать марок, в каждой
почти восемь граммов золота, такие не чеканили уже почти двадцать
лет. В нынешние голодные и бедственные времена – целое
состояние.
Рудольф взглянул на мать, и в его
взгляде был тяжелый гнев.
- Забери! – он почти бросил мешочек
ей на колени, содержимое отозвалось глухим звяканьем. – Неужели ты
думаешь, что я возьму хотя бы одну?
- Ты возьмешь их, - ответила
мать.
- Мне хватает жалования. А ты спрячь
их, - убедительно попросил Рудольф и осекся, глядя в глаза
матери.
- Ты возьмешь их, - повторила
женщина, и в ее голосе был суровый приказ, тот, что изредка
проявляется в словах даже у самых кротких из них и заставляет
беспрекословно слушаться сильнейших из мужчин. – Я не пропаду. У
меня есть кров и пища. А ты идешь на войну. Сын, у меня есть уши, а
у людей в городе есть языки. Я знаю, что происходит … там… Ты
можешь быть ранен, ты можешь заболеть. Или что-то случится с твоими
друзьями. Или ты попадешь… попадешь в плен, - ее голос дрогнул, но
Марта Шетцинг справилась с собой и продолжила горячую речь, идущую
от сердца. - Я хранила эти монеты много лет, с самой свадьбы. Я
знала, что ты не примешь их и не предлагала, но теперь… Я чувствую,
что пришло время. Они пригодятся тебе. Возьми.
И Рудольф сдался. Он был молод, горяч
и горд, в любой другой момент сын с негодованием отверг бы дар, но…
Теперь он знал, что отказ разобьет материнское сердце, обернется
невыразимыми страданиями женщины, предчувствовавшей мнимую
беду.
И он взял мешочек.
- Я верну их, мама. Я вернусь сам и
верну эти деньги.
- Дай бог, сынок… - Марта порывисто
обняла его. Казалось, еще вчера она держала на руках плачущего
младенца, а сейчас малыш вырос в молодого, сильного мужчину,
который сам мог бы носить ее на руках. С неженской силой она
прижимала к себе сына, словно материнская любовь могла
защитить его и успокоить страшное предчувствие беды, что точило ее
душу.