[4]» они уживались вполне мирно.
Устроившись на самом высоком
пригорке, пара предавалась самым, что ни на есть мирным занятиям –
Мартин полировал куском войлока баллон огнемета, а Шейн пытался
соорудить что-то похожее на многоярусную подвеску для кобуры,
поминутно накалывая пальцы парусной иглой. Время от времени они
бросали критические взгляды вниз, где с десяток взмыленных
новобранцев истекали потом и ненавистью под бдительным присмотром
Боцмана. Он исходил лютым воплем. Бритые наголо призывники по уши в
грязи ползли в лабиринте колышков, изображавших заграждения, хорошо
хоть проволока была гладкой, а не привычной и ненавистной
«колючкой» всех сортов.
- Рядовой! – Боцман выбрал себе
жертву. Почему его назвали именно так, никто не знал, Патрик
Голлоуэй сроду не выходил в море, но маленький кривоногий
ирландец-сержант, обросший рыжей клочковатой бородой, стал
«Боцманом» в первый же день на фронте. – Рядовой! А ты знаешь, что
один парень из сотого батальона хайлендеров, убил насмерть «боша»
мешком с землей?!
- Нет, сэр! – несчастная жертва,
будущий «баррикадир»[5] с трудом стояла,
язык у нее заплетался от усталости.
- Теперь знаешь! Так вот, ты должен
его превзойти или я плохой наставник! Ты хочешь сказать, что я
плохой наставник?!
Несчастный уже не отвечал, а жалобно
блеял в ответ, доказывая, что Боцман лучший наставник на всем белом
свете.
- Если я хороший наставник, то ты
должен убить не менее двух проклятых колбасников подручным
инструментом! А как ты, отродье больной шелудивой обезьяны, сможешь
это сделать, если себя еле тащишь!?
- Господи, какой бред… -
прокомментировал происходящее Мартин, последний раз проводя
войлоком по лоснящемуся металлическому боку баллона.
- Ничего, пойдет, - возразил Шейн. –
В любом деле так, сначала запугать, потом показать, как правильно,
и все само пойдет. Неважно, что орать, главное, чтобы громко и
страшно. Сотый хайлендеров… Не помню такого.
- Наверняка придумал. Все равно это
абсурд. Вот лейтенант обходился без крика…
Американец в ответ лишь ухмыльнулся.
Уильям Дрегер, командир «тоннельного» взвода, действительно никогда
не повышал голос на полигоне. Он просто сидел и невозмутимо
попыхивал старой трубкой рядом с «Виккерсом», посылающим очереди
поверх голов нерадивых подчиненных. А потом полз сам.