В восьми верстах ниже по течению
Волхова стоит Новгородский университет, подобно давно существующим
университетам Европы, в котором учится две тысячи студентов. В
истории настоящей к началу XVIII века на Руси не было не только
высших учебных заведений, но и средних. И лишь начальное
образование иногда получали священнослужители и знать.
Новгородское право и в реальной
истории было прогрессивным для своего времени, мне не потребовалось
много фантазии, чтобы представить себе право в выдуманном мною
мире.
Ну а политика… Шаманы ходят в иные
миры, чтобы изменить что-то в своем. И мои книги, повествуя о
несуществующих мирах, призваны менять к лучшему наш.
(За пятьсот шестьдесят лет до
описываемых событий)
В псковской земле, в глухой Будутиной
веси, ключница княгини Ольги Малуша Любечанка покачивала колыбель и
размазывала по лицу злые слезы.
Все напрасно. Унижения от
старухи-княгини, рабство, страхи, ненавистное, пахнущее потом тело
Святослава, его отвратительно бритая голова и пьяные, грубые лапы.
Книга солгала. Все напрасно.
Добрыня зашел в избу с земляным
полом, низко пригибаясь под притолоку. От хлопка двери с потолка
полетели хлопья сажи и закружились в воздухе, подхваченные коротким
водоворотом сквозняка. Брат был мрачен, как всегда в последнее
время, понюхал носом воздух, словно проверяя, нет ли в доме чужих,
и сел на прогнивший от времени сундук возле маленького окошка,
затянутого пузырем.
– Ну? Что уставилась? – спросил он у
сестры.
– Ты так смотришь, будто это я во
всем виновата! – выкрикнула Малуша. – А это ты, ты виноват во всем!
Ты и твоя Книга, которую ты не умеешь читать!
– Молчи, дура… – оскалился Добрыня. –
Не твоим бабьим умом думать о Книге.
Он снова понюхал воздух, повернувшись
к двери.
– У тебя что, кто-то был?
– Приходила повитуха, принесла
беленого полотна для дитяти, – Малуша шмыгнула носом.
– Дегтем пахнет… – Добрыня сузил
глаза. – Не может повитуха сапоги носить. Кто был, быстро
отвечай!
– Никого у меня не было! – крикнула
Малуша. – И нечего меня пытать! Дегтем ему пахнет! Ты сам, сам во
всем виноват! Ты и твои дружки царьградские! Я бы сейчас замужем
была, шелка носила, в молоке купалась! А из-за тебя здесь до конца
дней буду гнить! В этих болотах комариных!
Дитя в колыбели зашевелилось от ее
крика, захныкало, а потом разразилось тонким, визгливым плачем.
Малуша со злостью толкнула колыбель, и младенец заплакал еще
громче.