– Млад! – декан недовольно сложил
мягкие тонкие губы и пригладил мех куньей шубы на груди. – Ну что
это за вид? Ты что, истопник? Что ты бегаешь по университету, как
студент, грудь нараспашку? В валенках! Будто сапог у тебя нет! И
когда ты наконец избавишься от этого собачьего полушубка? Сычёвские
мужики побрезгуют такое на себя надеть!
– Это волк, настоящий волк, –
улыбнулся Млад.
– Никакой разницы! Заведи хорошую
шубу, а то мне стыдно смотреть студентам в глаза. Будто наставники
на естественном отделении нищие!
– Хорошо, – в который раз пообещал
Млад и хотел бежать дальше.
– Погоди, – декан попытался поймать
его за руку. – Ты опять заменил лекцию диспутом?
– Ну… Я в следующий раз диспут на
лекцию заменю…
– Да ладно! – хмыкнул декан в усы. –
Беги, пока совсем не замерз… Но чтоб в последний раз!
Млад оглянулся на часозвонную башенку
Большого терема - до диспута оставалось полчаса, и он прямо с улицы
завалился к старому коллежскому сторожу по прозвищу Пифагор
Пифагорыч. Пифагорычу было далеко за восемьдесят, в лучшие годы он
служил грозным коллежским старостой и мог бы доживать век в покое и
достатке, но расстаться с университетом не смог, поселился в
сторожке на входе в терем и присматривал за студентами не хуже
родного деда. Со времен службы остались внешняя солидность и
строгий взгляд, ясность ума, разве что с возрастом Пифагорыч стал
чрезмерно ворчлив.
Настоящего его имени никто и не
помнил.
– Здорово, Пифагорыч, – выдохнул
Млад, сунув голову в дверь, – погреться пустишь?
– Здорово, Мстиславич, – не торопясь
ответил старик. – Заходи, раз пришел.
– Я на полчасика. Ребята
пообедают…
– А сам обедал? – Пифагорыч поднял
седую кустистую бровь.
– Да некогда домой бежать…
– Садись, щей со мной похлебай, – дед
указал на скамейку за столом.
– Похлебаю, что ж, – Млад пожал
плечами: отказываться показалось ему неудобным, хоть голода он не
чувствовал.
И, конечно, Пифагорыч тут же сел на
любимого конька:
– Да, не так живем, совсем не так… В
щах курятины и не разглядеть, сметаны будто плюнули разок на целый
котел. Про молодость мою я и не говорю, а ты вспомни, как мы при
Борисе жили, а?
– Пифагорыч, ну что ты хочешь? –
Младу щи показались наваристыми, и сразу откуда-то появился
голод.
– Был бы жив князь Борис, он бы
быстро всех к порядку призвал. Бояре жируют, власть делят, а княжич
против них еще сопля.