Было уже за
полночь, но воздух гудел от заполошного шума и светился десятками,
сотнями газовых и электрических огней. Пронзительно шипели
паровозные свистки, лязгал металл, десятки автомобилей, рыча
двигателями, ежеминутно покидали ворота складов и транспортных
терминалов. Все торопились насытить спящий город необходимыми
товарами, чтобы тот смог пережить еще один день. Сотни, тысячи
приезжих даже ночью ступали на землю, благословленную удачей и
деньгами, чтобы испытать свою удачу и вытянуть счастливый билет
новой жизни. Соперничать с этой людской рекой мог только обратный
поток, который стремился из Бейрута, проклиная злую фортуну или
унося ноги от больших неприятностей. Голоса на двунадесяти языках
сплелись в такой шум, которого не слыхали со времен строительства
вавилонской башни.
Самое
лучшее место, чтобы неполный десяток бывших контрабандистов скрылся
от чужого внимания.
- Значит
так...
Хольг
немного помолчал, прислушиваясь к внутреннему голосу. Чувство
тревоги все еще не отпускало, сливаясь с лихорадочным ожиданием
новых перемен. Коктейль из чувства опасности и бодрого предвкушения
горячил кровь, заставлял чувствовать себя живым и бодрым. Забыть о
больной ноге, плохо заживших пальцах и прогрессирующем отслоении
сетчатки на левом глазу. Завтра не существует, есть только «сейчас»
и восхитительное чувство близкой опасности, с которой разошлись на
кончиках пальцев. Но расслабляться нельзя. Самоуверенность -
скорейший путь к могиле.
Хольг
огляделся, повернул голову характерным движением карманников и
вообще людей, которые малость не в ладах с общественной моралью -
ссутулившись, шея вперед, как рептилия, взирающая на мир снизу
вверх. Перехватил взгляд Родригес. Блондинка с револьвером в
кармане коротко, почти незаметно улыбнулась, вспоминая, что у нее с
командиром отдельное «купе», пусть размером чуть побольше комода в
приличном доме. Фюрер был довольно справедлив, но не видел причин,
почему бы не воспользоваться привилегированным положением в
разумных пределах.
- Значит
так, - повторил командир ганзы. - Еще раз, чтобы все было
ясно.
Он говорил
быстро, но четко, тщательно выговаривая слова по-французски, чтобы
поняли даже негры. Все это уже обговаривалось ранее, однако Хольг
предпочитал кристальную ясность и понятность в любое
время.