Риман знал,
куда бить, он уязвил старого коллегу и недруга в самое больное
место, намекнув на проблемы, которые бешеный капитан Торрес с
некоторых пор подбрасывал «Скорпиону», словно камешки в
ботинок.
- Ни черта
я не рад тебя видеть, - зло ответил Беркли, оценивший укол. - Я
прилетел, чтобы кое-что прояснить по поводу последнего
Контракта.
Слово
«контракт» он выделил с явной большой буквы, четко давая понять, о
чем идет речь.
- Есть
такое изобретение, называется «телефон» - кисло напомнил Риман. - И
другие, «телеграф» и все такое.
- Есть, но
они не заменяют живого человеческого общения, - через силу
улыбнулся Беркли. - Кроме того твои отписки какие-то слишком
короткие и замутные. Надо бы кое-что прояснить.
- Ну,
спрашивай, что тебе непонятно, - сказал Риман. - Это должно быть
очень важные вопросы, коли ты ради них скакнул через
пол-мира.
-
Во-первых, я не понял, что у тебя случилось в Шарме, - сразу
перешел к делу Беркли.
- С негром
из хавалы?
- Нет,
позже, с «мара». Слушай, Ицхак, ты совсем сошел с ума от своих
лекарств? Завалиться в одиночку к татуированным негодяям? Нет, я не
против, если тебя там где-нибудь и пришили бы, но сколько после
этого было бы проблем!
- Именно
потому я и пошел к ним без лишнего сопровождения, - Риман попытался
лучезарно улыбнуться. однако из-за пересохших губ вышло не очень
эффектно. - Я верил в тебя. Они, кстати, тоже.
* *
*
«Какие
все-таки интересные у них имена» - подумал Риман, глядя прямо в
дуло громадного револьвера, что наставил на него «муравей»
Франсиско Иштлилшочитль, вождь местной банды.
«Индейцы
смешались с испанцами и получилось то, что получилось... Хрен
выговоришь».
Иштлилшочитль был, как и почти все «мексы», очень худ
и походил на скелет, обмотанный тонкой веревочкой - дитя многих
поколений, которые никогда не ели досыта. Он явно выбился в
командиры не так давно и потому еще не успел нездорово растолстеть,
отъедаясь за все лишения короткого детства и нищей юности.
Черно-синие, скверно исполненные татуировки покрывали все тело
«мекса», обходя лишь область глаз и рта. В основном это были
молитвы, исполненные с претензией на «готический» шрифт, а также
всевозможные миниатюры, повторяющие в разных вариациях тему
распятого Христа и скорбной Девы Марии. Окажись на месте Римана
Беркли, американец не сдержал бы иронической ухмылки - за много лет
азиатской жизни Фрэнк насмотрелся на действительно мастерскую
роспись по телу китайских и японских мастеров. Но Риман сохранял
олимпийское спокойствие.