Такое
случалось, очень редко, из-за старой контузии. Сложные
взаимоотношения мозга и электричества сбивались, вместо райского
блаженства пациент получал серию страшных галлюцинаций.
Жужжал
фильтрационный аппарат, слегка искрил переходной блок стимуляции.
Безвольное тело Римана чуть подрагивало в ложементе, сквозь
полуприкрытые веки желтели глубоко закатившиеся глаза. Тонкая
ниточка слюны стекала по искривленным гримасой губам. Тело ветерана
лежало в собственном кабинете, на кушетке-ложементе, в самом сердце
главной операционной базы «Африка». Но сознание вернулось далеко
назад, в прошлое, которое стало личным адом наемника.
Снова
лизали гладкую гальку холодные осенние волны, казавшиеся темными,
почти черными. Вновь выбрасывались на берег длинные баржи второй
волны черноморского десанта, и по аппарелям скатывались машины
бронегруппы Лодзинского. Двадцатилетний мехвод Ицхак Риман вцепился
в рычаги, не отрываясь от смотровой щели, и вел сферотанк вперед.
Туда, где его уже готовился встретить расчет бронебойщиков во главе
с Фрэнком Этьеном Беркли…
Под утро
Гильермо все-таки выбрался из купе, отчаянно страдая и с трудом
усмиряя дрожь в холодных потных ладонях. Попутно монах вспомнил,
что не мылся со времени отельной перестрелки и продолжает носить
грязные обноски. Леон пробирался меж спящих, стараясь ни на кого не
наступить. Поезд трясло на стыках, и Гильермо регулярно
промахивался. Впрочем, для местных это, похоже, было в порядке
вещей. Поэтому, в лучшем случае, спящий даже не просыпался, а в
худшем - монаха провожали сонной бранью на двунадесяти
языках.
Момент
посещения вагонной уборной милосердно опустим. Следует лишь
отметить, что выйдя, пошатываясь, из этой клоаки Гильермо побледнел
еще больше и держался за сердце, дыша часто и неглубоко, как
человек получивший удар под дых. Неудачливый понтифик посмотрел
вглубь темного вагона, вдохнул тяжелый запах множества немытых тел
в старой пропотевшей одежде, которую снимали только, чтобы
заштопать. И понял, что это выше его сил. Гильермо требовалось
немного чистого воздуха. Или хотя бы не столь
зловонного.
К горлу
подступил горький комок, рот наполнился кислой вяжущей слюной. К
сожалению, за последние часы Леон слишком хорошо познакомился с
этими симптомами. Боскэ развернулся к вагонной двери, стекло на
которой давно было выбито и заделано вездесущим целлулоидом.
Попытался открыть ее и не нашел ручку.