Гильермо
молча вытер лицо рукавом. Губы сильно болели, лицо жгло. Но в душе
почему-то не было ни капли страха. Почему-то... Быть может из-за
того, что Боскэ испытывал жалость к ударившему. Несчастный рыжий
калека не понимал, что есть Божий Промысел и сколь милосердным тот
оказался к бывшему солдату. Но это была не вина, а беда
англичанина, достойная сочувствия.
- Иногда я
думаю о том, что такое молитва, - вымолвил Боскэ. Слова прозвучали
невнятно из-за опухающих губ, но Максвелл понял.
- Еще
захотел? - грозно вопросил рыжий, снова сжимая
кулаки.
- Только,
пожалуйста, не говори никому, - попросил Гильермо, и Кирнан
поперхнулся от неожиданности.
- Э-э-э...
чего? - глупо пробормотал он.
-
Пожалуйста, не говори никому, - повторил монах, старательно
выговаривая слова, чтобы его поняли. - Эти мысли ... церковь бы их
не одобрила. Так вот, иногда мне кажется...
Боскэ
помолчал.
- Кажется,
что Богу наши молитвы не нужны. Ведь Он всеведущ и всезнающ. Что
может сказать или даже подумать человек, чего не знает Отец наш?
Все наши поступки, прошлые, настоящие и будущие, Ему
ведомы.
Гильермо
хлюпнул кровью, снова отер губы, проглотил теплую солоноватую
жидкость, отдающую медным привкусом.
- Молитва
нужна самому человеку. Ведь мы...
Боскэ
посмотрел вокруг. Близился рассвет, и Кирнан уже не казался черным
пятном в густой тени. Поезд все так же стучал колесами по рельсам,
и ветер бросал мимо клубы черного дыма. Казалось, что больше ничего
и никого не осталось в мире, лишь два человека из совершенно разных
миров на площадке старого вагона «ТрансАльпика».
- Ведь мы
на самом деле так одиноки, - сказал Боскэ. - Чудеса не случаются на
каждом шагу. Рай не сияет в небесах. Ад не источает жар под ногами.
Человек слишком часто чувствует себя одиноким, не нужным. А молитва
напоминает, что это не так. Мы молимся не для того, чтобы Он
услышал нас. Мы молимся, чтобы не забыть - мы не одиноки в мире. И
Господь всегда с нами, даже если мы слепы и не видим
этого.
Гильермо
посмотрел на Максвелла.
- Может и
тебе настала пора помолиться? - спросил монах, готовый к новому
удару. Но удара не последовало. Вместо этого судорога прошла по
лицу англичанина, отразилась в неожиданном всхлипе.
- Я ...
забыл слова, - вымолвил Кирнан, и Боскэ вспомнил со стыдом и
раскаянием, что тот наверняка лютеранин.