- Я
действительно не знаю, - тихо сказал Боскэ, глядя, как пилообразный
клинок приближается к нему. - Я был монахом, доминиканцем... А
сейчас... не понтифик. Но должен был им стать.
Нож
дрогнул. Глаза Родригес расширились, как у фарфоровой
куклы.
-
Сказочник, - хмыкнул фюрер. - Режь.
Китаец
тихонько простонал, держась за бедро - придерживать непосредственно
пораженную часть тела было слишком больно. Ранения в ягодицы хоть и
считаются «смешными», однако на деле весьма болезненны, а до
прихода антисептики были еще и смертельно опасны гангреной. Чжиминю
такая беда не грозила - рану щедро присыпали стрептоцидом, похожим
на зубной порошок. Однако боль никуда не делась.
Нож дрогнул
еще сильнее.
-
Католичка, - буркнул Хольг, вытаскивая пистолет.
Щелкнул
взводимый курок, запах стреляного пороха защекотал ноздри Леона -
оружие естественно никто не чистил, времени не было. Фюрер
прицелился было в голову монаха, но затем подумал, что так тело
будет непросто опознать, и перевел ствол ниже, намереваясь
прострелить шею.
- Стой! -
Родригес быстро положила ладонь прямо за затвор, пригибая пистолет
ниже, к земле. - Кажется, я его узнаю...
- Чего? -
не понял Хольг.
- Никак не
могла понять, где видела его лицо... Его печатали в газете, неделю
назад или больше. Это Гильермо Боскэ. И он в самом
деле...
Родригес
опустилась на колено и попросила:
-
Благословите, святой отец.
Гильермо
машинально осенил ее крестным знамением.
- Развелось
попов, - прошипел Кот, у которого снова разболелась голова, так,
словно две пули хорошо перемешали мозги в черепе. Контуженному
смертельно хотелось спать и не хотелось решать новые
проблемы.
Хольг
спрятал пистолет, машинально оглянулся, как воришка, у которого в
руках вместо ожидаемого кошелька с парой сантимов вдруг оказался
бриллиант. Посмотрел на Боскэ.
- Так ты -
будущий папа? - растерянно спросил фюрер.
- Должен
был им стать... наверное, - честно ответил Гильермо. - А теперь и
не знаю.
Хольг
шмыгнул носом. Достал платок, обтер им лицо. Поднял воротник
куртки, как будто озяб и нуждался в тепле. Фюрера и в самом деле
знобило. Отчасти как естественная реакция на побоище, отчасти в
силу оглушительного и окончательного понимания, в какое неприятное
дело втянулась ганза. Он хотел было отозвать братву для совещания,
однако оценил увечную команду и щелкнул пальцами, снова привлекая
внимание Боскэ.