Игра закончилась, однако Морхауз не
спешил закончить общение. В последний год это случалось все чаще.
Кардинал выигрывал, а затем начиналась неспешная беседа. О чем
угодно, от содержания утренней молитвы до отдельных аспектов
политики Штауфенов в тринадцатом веке, в эпоху их борьбы с
Понтификом. Иногда Гильермо казалось, что кардинала интересуют даже
не столько собственно мысли доминиканца по определенным вопросам,
сколько его способность подхватить на лету любую тему и быстро
сформировать собственное мнение.
Леон испытывал смешанное чувство от
этих бесед. С одной стороны они оказывались весьма интересны.
Гильермо с детства отличался любопытным, живым умом, а монахи жили
в информационной изоляции, получая ограниченные сведения о внешнем
мире. Скажем новости об окончании войны дошли до монастыря лишь
спустя два месяца после подписания мира. А кардинал знал очень
много, и разговор с ним открывал целую вселенную для Леона. С
другой - требовалось немало усилий, в первую очередь
интеллектуальных, чтобы избежать искушения просто копировать
видимое отношение Александра к тем или иным вопросам. Каждый
разговор - будь то обсуждение положения креольских гугенотов во
Флориде, германские притязания на Гренландию или расширение русских
миссий в Японии и Китае - превращался в нешуточное испытание,
умственный атлетизм. Впрочем, Гильермо старался воспринимать все
это как очередное испытание, искус.
- Вы хотите меня о чем-то
спросить?
С этими словами Морхауз встал и
прошелся вдоль стены. По дороге он поправил черный открытый
саквояж, который стоял на старом камине, что не зажигали уже лет
двадцать, а то и поболее.
Гильермо промолчал, зябко кутая
ладони в рукава.
- Наши встречи скоро закончатся, -
буднично, не оборачиваясь, сообщил кардинал.
Леон вздрогнул. Слишком уж
неожиданным оказалось известие. За три года монах привык к
определенному распорядку, и внезапная новость выбила его из колеи.
Леон не знал, порадоваться ли скорому завершению бремени или же
огорчиться, что окошко в большой мир скоро закроется.
- Простите, что? - спросил он.
Морхауз сложил руки за спиной.
Свободное черное одеяние повисло на его не по годам широких плечах,
как темные крылья, ниспадающие почти до самого чисто выметенного
пола.
- Вы, наверное, обратили внимание,
что в последние месяцы я путешествую несколько ... по-иному, -
полу-спросил, полу-отметил Александр.