- Поздрав-ляю, у нас новый
ра-бото-датель. Завтра бе-рем груз «пыли». Для мексов.
[1] От «le brigand» - «разбойник» или
в более широком смысле – «лихой человек» (фр.)
[2] Так называемая ампутация стопы по
Пирогову.
Аппарат «Livre sonore» работал
идеально. Французское качество, подумал Морхауз. Обычно такие
агрегаты страдали двумя проблемами - обрывы ленты и неестественная,
шуршащая нотка, вплетающаяся в звук. Однако кардинал пользовался
последней моделью, которая хоть и была портативной, оказалась
лишена обоих недостатков. Хотя, учитывая стоимость аппарата,
странным казалось бы скорее наличие проблем.
Бобина мерно вращалась, узкая лента с
вплетенной для прочности стальной нитью скользила над
фотоэлементом. Его темная линза превращала чернильные линии в звук
- неспешный разговор двух людей.
Кардинал Уголино ди Конти прикрыл
глаза тяжелыми веками, похожими из-за складок на сегментированный
панцирь насекомого. Мягким, скользящим движением пригладил бороду,
сплошь седую и оттого кажущуюся легкой, пушистой. С такой бородой
русские рисуют Деда Мороза, а европейцы - старых монахов,
состарившихся за переписыванием высокомудрых манускриптов. Рука
казалась желтоватой, обтянутой тонким пергаментом вместо кожи, с
обилием старческих пятен.
Вообще Уголино производил очень
мирное и очень благообразное впечатление. Ветхий дедушка, которого
где-то ждет столь же благородно состарившаяся супруга, а также
почтенное семейство из десятка детей и неисчислимой орды
внуков-правнуков. Очень многие верили первому впечатлению.
Некоторые впоследствии сильно об этом жалели. Разменявший восьмой
десяток лет кардинал был не самым старым представителем папской
консистории, но единственным, кто пребывая в таком возрасте
сохранил юношескую живость ума и немалое влияние.
По большому счету никто не мог
сказать в точности, на чем основывалось положение ди Конти среди
заклятых друзей и коллег. Кардинал-диакон, официальный библиотекарь
Ватикана не имел ни каких-то особых полномочий, ни прибыльных
должностей. Однако... Как-то так получалось, что Уголино всегда все
знал - обо всех и обо всем. Причем свое знание он использовал
весьма не часто и крайне избирательно. Ди Конти не вступал в
долгосрочные союзы, не придерживался некой единой линии и вообще
старательно лелеял свое особенное положение - но в то же время, не
выпуская из рук тонких нитей скрытого влияния.