А заодно смириться с тем, что я не спятила под старость лет и
действительно оказалась в теле роженицы в момент ее смерти. Еще и в
другом мире.
Так, Настасьюшка, не время горевать о прошлой жизни. Да и что о
ней горевать? Сына воспитала настоящим мужчиной, бизнес давно ему
передала, железной рукой руководит на зависть врагам, на радость
семье. Невестку в дом привел почти идеальную (да простят меня все
невестки мира, а для любой матери даже самая распрекрасная ликом
святым не станет). Глуповата Анечка, да за сыном, как за богом
ходит, чуть ли не в рот заглядывает. Деток родила, быт весь на себя
взяла, хоть и помощниц сын нанял…
И все ж несправедлива я! Будь у нее волчья хватка – тяжко
Сережке бы пришлось. А так – в дела не лезет, ибо не смыслит
ничего, зато жена и мать из нее отличные. Да и гонора никакого нет,
к старшим уважение имеет, а сие редкость в наш современный век.
Правду говорят: пока не потеряем, не ценим.
Даст бог, все у них и дальше хорошо будет. А мне, считай, шанс
второй выпал. Вот так и буду думать…
– Ваша светлость! Очнулись! – послышался старческий, чуть
скрипучий голос, от которого мигом разболелась голова.
Впрочем, вряд ли женщина была виновата. Тело все еще отходило от
прелестей родов и последующей горячки. Чудо, что вообще жива… Да
уж, чудо… Уже известно, какого рода.
Я сфокусировала взгляд на склонившейся служанке. Действительно
старенькая. Не пожилая, а именно старенькая. С трудом выцепила ее
имя из вороха чужой памяти.
Пока я соображала, меня успели приподнять и дали напиться. Стало
чуть легче, хотя все тело ломило, тянуло живот и невыносимо болела
грудь.
– Райлиса, – просипела, мысленно чертыхнувшись от своей
слабости. – Где мой сын?
Я точно помню, что это был мальчик. И живой. Мой. Теперь
мой.
– В детской, Ваша светлость. С кормилицами и няньками…
И, скорее всего, с рыжеволосой тварью, той самой, что этим
эпитетом награждала меня.
Ничего-ничего, дайте время – и разберусь со всем, и ребенка в
обиду не дам.
Я вздохнула и попробовала подняться. Никогда не таскали
монолитные блоки? А мне доводилось. Пусть не одна, и все же…
Ощущения были примерно такими же. После Сережки я себя квашней
избитой не ощущала, хоть и родила его в тридцать. А тут словно и не
молодое тело.
– Ваша светлость, куда же Вы? Вам нельзя, лежите! – всполошилась
Райлиса и попыталась уложить меня обратно.